Лыков не стал упираться, сел в коляску и покатил в Нижний. На душе у него застыло странное опустошение, какое и раньше случалось после тяжелого боя. Но ехать в ночи под крупными, как бутоны цветов, звездами домой, к матери и сестре, было приятно. Главное же, он знал, что в Вершинине больше не будут убивать прохожих. Благодаря ему, Лыкову. И это делало дорогу домой еще приятнее.
Между тем в селе продолжалась полицейская операция. Асафа вывели на двор, и после недолгих препирательств он показал, где спрятаны тела задушенных и их вещи. Сергачский исправник со своими людьми сразу же приступили к раскопкам, а Благово пошел к старосте.
Его огромный шестистенок находился в середине порядка, напротив питейного дома. В окнах горел свет, у ворот стоял полицейский урядник с саблей наголо. Павел Афанасьевич проследовал в горницу. Навстречу ему нехотя поднялся коренастый мужик лет сорока пяти, с отечным злым лицом. Несмотря на то что в углу висела икона, хозяин был в шапке и снимать ее не собирался.
– Палагута! – скомандовал Благово.
Под потолком блеснула молния и описала сразу две восьмерки. Шапка слетела с головы старосты и упала на пол, уже разрубленная пополам. Тот и ухом не повел.
– Ништо, новую купим. Знаем мы, кака собака набрехала.
– Палагута, нас спутали с институтками.
Еще блеснула молния, и староста, получив увесистый удар шашкой плашмя по затылку, со стоном упал на колени.
– Кланяться надо, когда разговариваешь с начальником сыскной полиции, – назидательно пояснил становой пристав. – Как звать?
– Кузьма Кузьмич Торчалов, – с достоинством ответил староста, поднимаясь с колен. – А за такие беззакония ответите перед судом. Меня сам предводитель дворянства знает!
– Сначала ты, пес, ответишь, а уж там будем поглядеть, – рассмеялся Палагута.
– Это за что же?
– А за бандитские свои проделки, – пояснил Благово. – Кончилась малина. Сейчас все село на уши поставим, что-нибудь да и у тебя найдем.
– Вот сначала сыщите, тогда и стращайте.
– Ты, Кузьма, видать, так и не понял. В селе, где ты десять лет старостой, убивали все эти годы людей. Нам это надоело. Ярмонкины, кто из них живой остался, пойдут в пожизненную каторгу. Меру твоего участия будем выяснять, но лет восемь я тебе уже сейчас обещаю. Так что сбирай вещи, пока мы ведем обыск.
– Знаем мы, знаем, кака собака набрехала, – опять повторил Торчалов с лютой злобой. – Задавим, как есть.
– Это ты из острога собираешься командовать?
– И там люди имеются; за деньги черта купишь.
Благово нахмурился. Он понимал, что угрозы старосты вполне осуществимы. Не посадит же коллежский советник в тюрьму все село! Торчалов передаст через подкупленного надзирателя приказ, и Тайку Смыслову со всем ее семейством в одну из ночей сожгут заживо…