— Что это значит? — спросила она, держа между пальцами мою записку.
Я написала лишь одно слово: «Спенсер».
— Я здесь, чтобы сказать вам, что вы наняли меня, чтобы навредить Джексону Даренбруку, опорочив Касси.
— О чем вы говорите? — с раздражением спросила она. — Вы пишете о ее жизни. Правду. Какие проблемы? — Она прищурила глаза. — Может, испугались телеведущую? Эту презренную любовницу?
Я тоже прищурила глаза.
— Как вам удалось раздобыть дневник Касси? Неужели вас ничуть не беспокоит, что за кражу можно привлечь к суду?
— Я хочу знать, что означает эта записка, — ледяным голосом потребовала она ответа, бросая записку.
— Это означает, что я расскажу Корбетту, что вы свыше двух лет крутите роман со Спенсером, — сказала я, — если вы не откажетесь от публичного разоблачения Касси.
Я видела, как Верити сглотнула.
— Я не могу печатать в «Экспектейшнз» притонные статьи, — сказала она чуть гнусовато. — Я понимаю, что вы о себе высокого мнения, Салли, но мы вас таковой не считаем.
«Оставь свое мнение при себе!» — хотелось сказать мне, но сейчас я была новым и улучшенным клоном Салли Харрингтон, поэтому, ради матери, я этого не сделала.
— Я предлагаю вам опубликовать фотопортреты, — сказала я, стараясь говорить ровным голосом. — Я пришлю вам материал, который вы сможете использовать.
— Я понимаю, что вы считаете себя журналисткой мировой величины, но…
— А вы добиваетесь Пулитцеровской премии. — Я подошла к столу. — Вот чек на пять тысяч долларов. А вот ваша кредитная карта. А вот другой чек на две тысячи четыреста одиннадцать долларов, которые я успела потратить. — Я бросила на стол и второй чек.
— Какое благородство, — заметила Верити язвительно. — Не вздумайте возвращаться назад, когда поостынете. Но оставьте себе хотя бы «штрафной гонорар» — пять тысяч долларов, предусмотренные договором.
— Нет, спасибо, — ответила я. — Я хочу от вас только одного, и это не деньги. — Она с любопытством смотрела на меня. — Я хочу Спенсера, то есть хочу, чтобы вы оставили его в покое.
— Ах ты, деревенская потаскуха! — презрительно прошептала она. — Значит, ты действительно переспала с ним? — Откинув голову, Верити рассмеялась. — О, моя дорогая! — Она направилась к двери. — Можешь забирать его себе!
Я удержалась от того, чтобы сразу пойти за ней, так как могла на прощание наговорить ей гадостей.
Я вовремя вспомнила, что уже с честью вышла из этого грязного дела.