— Где? — спросил Бадди Д'Амико.
— Под моим домом, — сказал мужчина. — Я заплатил одному парню две тысячи баксов, чтобы засыпать яму под фундаментом, и он в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году возил для меня грузовик за грузовиком кирпич и бетон.
— Но почему вы решили, что это обломки гимнастического зала? — спросил Бадди.
— Потому что мой мальчик нашел в них плиту с гравировкой и положил ее на свой рабочий стол.
— И это все? — спросил Бадди.
— Кроме того, моя жена только что ходила в его комнату, чтобы посмотреть на эту плиту, и увидела там надпись, что она принадлежит средней школе Каслфорда.
Вновь наступила гнетущая тишина, а потом моя мать разразилась слезами.
— Здесь папа учил нас плавать, — сказала я, указывая на темное пятно на пруду, где раньше были мостики.
— Он нуждается в углублении, — заметил Спенсер.
— Определенно.
Он посмотрел вокруг.
— И это все принадлежит Калхаунзам?
— Да. Они откупили это у поместья.
Здесь так хорошо. С трудом верится, что Каслфорд — город. Ничего, кроме деревьев, цветов, воды и гор, насколько хватает глаз. В это утро я чувствовала себя совершенно счастливой, потому что с меня сняли шейную шину.
— Как думаешь, они продадут эту землю?
— Их дети продадут, когда унаследуют ее. Они больше не живут здесь.
Он обнял меня за плечи, и мы пошли по тропе в сосновый лес, который семьдесят пять лет назад посадил мой дед, когда Харрингтоны были богатыми. Ковер из сосновых мягких игл под нашими ногами, воздух насыщен ароматами — все восхитительно.
— Ты могла бы купить эту землю, когда дети унаследуют ее?
— Нет, — ответила я. — Во-первых, у меня нет денег. Во-вторых, сомневаюсь, что Калхаунзы верят в то, что их дети никогда не вернутся в Каслфорд.
— Не такая уж необычная история, — сказал Спенсер, подняв с земли сосновую ветку и обмахиваясь ею. — То же самое и в моей семье. Моя сестра преподает в Карнеги-Меллоне, я работаю в Нью-Йорке, мой кузен — адвокат в Чарлстоне. Я хочу сказать, что высшее образование отрицательно сказалось на моей семье: все уткнулись носами в книги, и никто практически не знает, что такое физическая работа. — Он потер щеки. — Но поговорим о Мэне. С одной стороны, звучит вроде бы неплохо…
— Если хочешь поехать туда…
— Только если ты поедешь со мной, — перебил он и пожал мне руку.
— Вспомни о деньгах, — сказала я.
— Которых у нас нет.
— Ты собираешься возвращаться на работу? Потому что я — возвращаюсь.
— Да. На самом деле мне надо приступить к работе завтра.
Некоторое время мы шли молча.
— Ты действительно понравился маме, — сказала я, прерывая молчание. — Я нахожу это странным.