– Уолтер, ко мне! – тут же закричал Пенрод.
– Джон, Джон Кармайкл, ко мне!
– Уолтер! Иди сюда, мой хороший Уолтер!
– Уолтер!
– Джон! Мой хороший Джон!
Но щенок не обращал внимания ни на того, ни на другого «крестного отца». Он как ни в чем не бывало продолжал заигрывать с Герцогом, и настроение последнего стало меняться. Раздражение его унялось, и мало-помалу забавы щенка пробудили в нем воспоминания о собственном детстве. Ах, это было беззаботное время и, вспомнив беготню, веселые игры и другие прелести щенячества, Герцог с грустью подумал, что всего этого уже никогда не вернуть. И вот он стал все больше смягчаться, а потом, словно сам того не замечая, начал отвечать на заигрывания щенка. Теперь уже Герцог урчал не свирепо, а как-то даже насмешливо. Он сам лег на спину и, урча, начал лязгать зубами, но и это отныне было всего лишь веселым притворством, и он изо всех сил показывал щенку, как ему весело. Словом, кончилось тем, что Герцог и Уолтер-Джон Кармайкл подружились.
Принцип «скажи мне, кто твои друзья и я скажу тебе, кто ты!» распространяется на собак ничуть не меньше, чем на людей. Хозяева иногда поражаются, почему у их старой, испытанной собаки вдруг резко изменился характер? А удивляться нечего. Пусть они узнают, с кем их собака общалась в последнее время, и им все сразу станет понятно. Причем тут существуют две разновидности: порой характер собаки меняется необратимо, а иногда это лишь временное явление. В последнем случае собака может обрести прежний характер. Это будет означать, что влияние внешнего мира прекратилось, и посторонняя собака ушла восвояси. Можно допустить и такое, что собака, у которой изменился характер, в результате поняла: новая манера поведения не оправдывает себя. Словом, как бы там ни было, очевидно одно: если собака сбивается с пути праведного на старости лет, в этом, по большей части, виновата другая собака, гораздо более юного возраста.
Уолтер-Джон Кармайкл полностью доказал свое легкомыслие. Увидев низко летевшего воробья, он моментально забыл о Герцоге и погнался за птицей. Воробей уселся на дерево, а щенок продолжат бегать по траве, пребывая в полной уверенности, что все еще преследует птицу. Герцог выписал по земле восьмерку, догнал Уолтера-Джона и повалил его. Открыв, что, оказывается, и он может это сделать, Герцог начал снова и снова сшибать Уолтера-Джона. Не успевал тот подняться на ноги, как Герцог опять налетал на него. Наивная жизнерадостность щенка затронула в Герцоге какие-то чувствительные струны, и он начал впадать в детство. Разумеется, он был далек от того, чтобы обдумывать свое поведение. Дальнейшие события доказали, что действия его были исключительно импульсивны, и, отдавшись во власть сиюминутных влияний, он не удосужился поразмыслить о будущем. Сейчас Герцог был целиком и полностью во власти эмоций: он почувствовал себя щенком и начал вести себя соответственно.