. Нелишне отметить, что сегодня эта задача представляется куда более выполнимой, чем тогда, когда она ставилась, ибо ныне ее реализация более не ограничена и не усечена в своих возможностях, искусственно не сужен интеллектуальный и духовный кругозор исследователей, как это было на протяжении нескольких десятилетий.
Таким образом, перед сегодняшними историками открывается широкий простор, тем более что в связи с изучением народных движений сложился целый комплекс вопросов, большая часть которых не нова, но то освещение, которое они получили в прошлом, уже не представляется достаточно объективным и научно оправданным: некоторые же из них ранее оставались в стороне или затрагивались поверхностно, мимоходом. Это, к примеру, вопросы о числе крестьянских войн в России и их периодизации, о компромиссах в ходе борьбы, о фатальной обреченности крестьянских выступлений, о религиозном факторе движений, об их конечных целях, о специфике российских крестьянских войн и др.
Как известно, первоначально в советской историографии признавалось четыре крестьянских войны: под предводительством И. И. Болотникова, С. Т. Разина, К. А. Булавина и Е. И. Пугачева. Впрочем, даже не жаловавшие народные движения особым вниманием дореволюционные исследователи, и в частности крупнейший из них С. М. Соловьев, не отделяли булавинское «возмущение» от разинского и пугачевского, считая их явлениями одного порядка[286].
Однако если в работах В. И. Лебедева, например вышедших в 1933 и 1934 гг., восстание Булавина названо крестьянской войной, причем одной из самых крупных, то в изданных спустя двадцать лет «Очерках истории СССР» тот же автор в тех же событиях склонен видеть всего лишь «казацко-крестьянское движение», оторванное от происходивших одновременно крестьянских выступлений в центральных районах России[287]. По мнению В. В. Мавродина, эта метаморфоза вызвана известным высказыванием И. В. Сталина, который в беседе с немецким писателем Э. Людвигом назвал лишь три крестьянские войны, не упомянув восстание Булавина[288]. В самом деле, при жизни И. В. Сталина его выступления воспринимались как последнее слово науки. Такова была общественно-политическая атмосфера тех лет, и об этом уже шла речь выше. Однако И. В. Сталин встречался с Э. Людвигом в 1931 г., а статья и книга В. И. Лебедева появились соответственно в 1933 и 1934 гг. Поэтому объяснять изменение взглядов историка только влиянием Сталина, вероятно, не совсем верно. Ведь В. И. Лебедев в соавторстве с Е. П. Подъяпольской в значительной степени пересмотрел свои прежние подходы и пришел к выводу, что и по движущим силам, и по устремлениям булавинское восстание было чисто казачьим