. Кроме того, есть здесь просто неверные и весьма легковесные, ни на чем не основанные утверждения. Чего стоит, к примеру, безапелляционное высказывание К. Валишевского о том, что казацкое «правительство сорганизовалось специально для постоянной оргии и утопало в водке и крови»! В другом случае он без тени сомнения пишет, что первыми «казаками в России были Рюрик, Дир и Олег, указавшие дорогу в Константинополь будущим стяжателям богатой добычи»
[334]. Если следовать подобной логике, то тогда пионерами казачества на Руси нужно признать антов-воинов, которые, как известно, совершали походы в Византию еще в VI в., но, по-видимому, этот факт был К. Валишевскому неизвестен.
Однако при целом ряде нонсенсов и неточностей в упомянутой главе присутствуют замечания и характеристики, которые трудно оставить без внимания. Так, К. Валишевский рассматривает разинское восстание в одном ряду с народными движениями той эпохи, причем в разных странах[335]. Он, в частности, проводит параллели между событиями в России и во Франции, имея, вероятно, в виду (у него на этот счет сказано очень невнятно) восстание «босоногих» в 1638–1639 гг., когда вся Нижняя Нормандия оказалась в руках инсургентов. Впрочем, вполне возможно, что К. Валишевский сравнивал крестьянскую войну под предводительством С. Т. Разина с Фрондой. Но не будем спешить уличать его в поисках неоправданных аналогий между двумя столь существенно отличающимися друг от друга явлениями. Тут важнее иное: осмысление истории России не в изоляции и не в отрыве от истории Европы и всемирно-исторического процесса, а в связи с ними.
Много общего находит К. Валишевский между походом С. Т. Разина и экспедицией Ермака. «Ермак со своими товарищами, — пишет он, сравнивая действия этих казачьих атаманов, — начал совершенно таким же образом покорение Сибири, с той только разницей, что те не встретили там правильно организованной власти…» Подмеченное К. Валишевским сходство действительно имело место, хотя он сопоставляет события 80-х годов XVI и 70-х годов XVII в. очень поверхностно, по чисто внешним признакам[336]. Однако вспомним, что в народных преданиях имена Разина и Ермака стоят рядом. Очевидно, сам того не подозревая, К. Валишевский вышел на очень интересный вопрос о переносе вольных казачьих общин с берегов Дона и Яика на обширные неосвоенные пространства. Советской историографии еще предстоит объяснить, почему Ермак, которому ничто не мешало учредить в Сибири порядок, отвечавший вековой мечте народа о воле, этого не сделал, а стал управлять именем царя, привел местное население к присяге на государево имя и обложил его ясаком и почему С. Т. Разину удалось сломать уже действующий механизм управления и заменить его традиционным казачьим — с кругом, выборами атаманов, равным дележом военной добычи (дуваном) и т. п.