Видимо его шатало от слабости и потери крови, и поэтому его рассказ получался каким-то скомканным, но главное я понял. Полковник продолжал.
- Здесь был мост неплохой, но диверсанты ночью его подорвали. Я отправил артиллерийских разведчиков на ту сторону, но пока никаких известий. Мост восстанавливают.
- Понятно.
А я сам пока не знал что делать. Как-то переть вперед без разведки, тоже не очень то и хотелось, но вот выхода то никакого не было.
- Надо идти, нас время и так поджимает…
- Ну сами смотрите.
Я подозвал Зееловича, он как-то с надеждой смотрел на меня, но пришлось его огорчить.
- Вот что лейтенант. Придется тебе здесь со своими бойцами остаться - впереди немцы, а нам очень надо попасть в Москву. Такой толпой не пройдем. Засветимся, и всех положат, а в худшем случае или я или мой напарник попадем в плен. Вдвоем нам будет проще, так что не обижайся, главное выполнить задачу. В твоем полку я сообщу, где ты и что с тобой.
К моему удивлению, он подобрался и сразу принял деловой вид, и негативное впечатление от того, что летеха хотел бросить своих людей и уйти с нами, как-то отошло на второй план. Отойдя в сторону, прикрывшись полой плащ-палатки, он достал из планшета листок бумаги и сразу стал что-то писать. Глянув через его плечо, к своему удивлению, это оказалось донесение командованию полка о сложившейся ситуации. Через пять минут он мне передал и это донесение и пачку писем бойцов, которые оставаясь, быстро накатали несколько строк и просили при возможности отправить весточку родным.
Ненашев приняв эту стопку бумаги, тщательно все замотал в полиэтилен и спрятал за пазуху, прямо под бронежилет скрытого ношения.
Следящий за всеми нашими телодвижениями, стоящий чуть в сторонке капитан НКВД, терпеливо ждал и когда Зеелович ушел со своими людьми в поле, отправив посыльного за остальными бойцами взвода охраны, подошел к нам.
- Давайте я вас проведу. На переправе могут не пустить, сам давал команду…
С трудом протиснувшись через столпотворение возле разрушенного моста, мы в сопровождении капитана Тарторова подошли к самой кромке воды, где посиневшие от холода солдаты-саперы спешно строили некое подобие переправы. Тут же сновало несколько лодок, на которых переправляли бревна и доски, забивали сваи, и это позволяло одновременно возводить сразу несколько пролетов импровизированного моста. Чуть в стороне в металлических бочках горели несколько костров, возле которых грелись совсем околевшие саперы. Сердобольные медики тут же их поили спиртом, стараясь хоть как-то поддержать работоспособность бойцов, от скорости работы которых зависела судьба множества людей. Окинув взглядом весь этот импровизированный табор, к своему удивлению обнаружил батарею зенитных автоматических пушек, которые искусно замаскировавшись, держали под прицелом не только воздушное пространство, но при случае вполне надежно перекрывали подходы к переправе с той стороны. Еще присмотревшись сквозь пелену дождя, я сумел рассмотреть несколько пулеметных точек и на том берегу, которые в случае чего должны были задержать врага, если тому удастся прорваться к переправе. Постояв в стороне минут пять, с содроганием наблюдая как люди по горло в холодной воде еще что-то умудряются энергично делать, я отвернулся и обратился к Тарторову: