Я не выходил в этот вечер на улицу, потому что не знал, патрулируются ли улицы города ночью, а попасться в лапы патрулю мне совсем не хотелось. Вместо этого я остался дома и побеседовал с Сюзанной. Когда я сказал ей, что женщина из кабачка на углу порекомендовала мне обратиться к ней, она посмотрела на меня с любопытством. Вскоре после того, как мы поговорили больше часа обо всем на свете, она, хотя и держала между нами дистанцию, как и положено было француженке в общении с немецким солдатом, стала достаточно дружелюбной и вдруг воскликнула: — С каких это пор вы стали немцем? Я оторопел, пока она продолжала, в обвинительном тоне.
— Вы не немец, вы француз! Конечно, я горячо запротестовал, но она не хотела меня слушать — хотя я и говорил ей чистую правду — уж французом я точно никогда не был!
— Мы говорили о танцах, теперь скажите мне по-французски: “Я хочу двадцать раз танцевать с вами”. Я сказал это, и она немедленно издала вопль от восторга! — Я же знала это — сказала она, — ни один немец не скажет слово “danser” правильно и ни один не произнесет звук “v” в слове “vingt” так, как полагается. Во всяком случае, — продолжила она, уже в серьезном тоне, — если мадам Софи посылает ко мне кого-либо, то я знаю, что мне следует делать. Вы можете быть откровенны со мной, потому что я немедленно узнаю, если вы не тот, за кого себя выдаете.
Это, конечно, немного шокировало меня. Прежде всего, я пожалел, что не обошел десятой дорогой мадам Софи и ее чертову пивнушку, и не стал искать ночлег самостоятельно, не полагаясь на агентов французской разведки. Но получилось так, как получилось. Однако у меня не было причин сожалеть о том, что этот путь привел меня к Сюзанне.
Есть люди, которым веришь с самой первой минуты знакомства. Сюзанна была именно такой. Со временем я узнал, что она, хотя и не занималась разведывательной работой, время от времени доставляла донесения от мадам Софи кому-то в Дуэ. Так как она не вызывала никаких подозрений, то могла это делать, не опасаясь немецкой полиции.
Еще до конца вечера я решил доверить ей весь мой план. Тем более, каким-то своим инстинктом она и так уже догадалась, что я прибыл сюда неспроста. Если бы она была предательницей, она выдала бы меня немедленно. Но она предательницей не была.
Она согласилась, что ни отец, ни мать ее не должны ничего знать. Хотя мы хотели получить кое-какие сведения от ее отца, сделать это нужно было в простой беседе, не вызывая подозрений. Да, сказала она, он может рассказать нам все, что нужно. Он работал стрелочником на запасном пути в Авионе, в полумиле от главного узла, и работал там уже много лет.