Мать с радостью отмечала, что в характере сына было много стыдливой ласковости, душевной щедрости, совершенно не свойственной его отцу, и это успокаивало ее.
Но она даже не догадывалась, как часто продолжал мальчик думать об отце. То вдруг вспоминал, как сидел на плечах у него, а отец шел в море, то мысленно зло говорил: «Что ж ты за человек! Бросил меня, как собаку…» Он становился угрюмым, вспыльчивым, и бабушка удивлялась этим резким переменам в настроении.
Как-то он даже втайне от всех долго шел позади отца, возвращающегося с работы, но не приблизился к нему.
Если одноклассники спрашивали теперь об отце, Сережа говорил:
— В командировке он… на Севере…
— В авиации! — допытывались ребята.
— Угу, — выдавливал он, презирая себя за эту ложь. Ему бы сказать честно: «Не живет он с нами», но он не мог заставить себя произнести эти слова.
…Уже несколько лет Раисе Ивановне оказывал внимание сослуживец — как и она, архитектор — Виталий Андреевич Кирсанов: худощавый, спортивного склада мужчина лет за сорок, с густо посеребренными сединой висками и немного впалыми щеками.
Он жил одиноко, кажется, давно был в разводе, пользовался в их проектном институте всеобщим уважением за великолепное знание дела и спокойный нрав. Правда, он умел быть и жестковатым, если наталкивался на недобросовестность, но справедливые требования не обижали умных людей.
Виталий Андреевич начисто был лишен эгоизма и мелочности — тех именно качеств, что оттолкнули Раису от мужа. Ее угнетала бесконечная поглощенность Станислава бытовым устроительством, его исступленное стремление достичь целей в общем-то пустячных. Он подпаивал в ресторане своего начальника, заручаясь поддержкой; ради того чтобы добыть модную рубашку, рыскал по торговым базам; бесконечно перезванивался с «нужными человечками».
Все это было совершенно чуждо, даже враждебно Раисе, а рядом со скромным, непритязательным Виталием Андреевичем душа ее отдыхала.
Когда Кирсанов сделал ей предложение, Раиса Ивановна и обрадовалась, и заколебалась. Обрадовалась, потому что какой женщине не мечтается почувствовать себя под защитой сильного человека и, не лишаясь самостоятельности, независимости, знать, что она не одна решает трудные вопросы жизни, преодолевает тяготы, что кто-то рядом оберегает ее. В конце концов, сколько будет она тащить на своих плечах груз забот! Ведь даже металл устает. Но возникло и сомнение; как Сережа отнесется к отчиму! Может быть, ей не следует вообще думать о личном счастье, а целиком посвятить себя сыну!
Однако все ее существо восставало при такой мысли. Почему она должна хоронить себя до срока! Разве это справедливо!