Как-то в их доме перекрыли водопровод.
Сережа рылся в инструментах, когда Виталий Андреевич попросил его:
— Пойди, Сережа, во двор, принеси ведро воды из колонки.
Он сделал вид, что не слышит.
— Сережа, я к тебе обращаюсь!
Он даже не поднял головы:
— Я занят.
— Найдешь то, что тебе надо, позже, — терпеливо, не повышая голоса, сказал Виталий Андреевич, но желваки у него на скулах напряглись.
Сережа сузил враждебно блеснувшие глаза:
— Вы мной не командуйте!
У Раисы Ивановны перехватило дыхание:
— Да как ты смеешь, пащенок, так отвечать человеку, которого все уважают, который заботится о тебе. Немедленно иди!
Он намеренно не спеша поплелся за ведром, вышел в коридор.
Раиса Ивановна исступленно забегала по комнате:
— У меня больше нет сил!.. Нет!.. Он делает нашу жизнь невыносимой, рассорит нас… Я не могу видеть, как ты нервничаешь… Не могу допустить такое обращение с тобой… Зачем тебе взваливать на себя эту обузу! Пусть живет у бабушки, если не понимает, что ты для него делаешь…
— Но мы еще ничего для него не сделали, — возразил Виталий Андреевич. — И зачем избирать самый легкий путь!! Прошу тебя: больше терпения, меньше нервозности, и, ты увидишь, что со временем дело пойдет на лад.
Для себя он решил не стремиться во что бы то ни стало войти в доверие, расположить к себе мальчика, понимая и его состояние, и фальшь подобных специальных ухищрений. Решил быть требовательным, но не бояться «обидеть», если парень этого заслужит, не надоедать ему своим вниманием.
Действительно, через полгода Сережа значительно смягчился, умерил вспыльчивость. Он еще топорщился, но почти перестал грубить.
По натуре общительный, Сережа ребячьим чутьем точно определил неподдельный интерес Виталия Андреевича к его мальчишеским заботам, к школьным происшествиям и постепенно стал сам кое о чем рассказывать ему.
…Сегодня он был особенно откровенен. Только Виталий Андреевич открыл дверь, как мальчик, не раздеваясь, еще в коридоре, выпалил:
— Проклятый Ромка Кукарекин, опять ни за что ударил!
— А ты?
— Я ответил.
— Правильно.
— Но он сильнее, и мне досталось больше.
— Ничего. Надо подучиться приемам защиты.
— Подучусь. Ненавижу угнетателей!
— Их и надо ненавидеть. Вступайся за слабых, а себя не давай в обиду.
Сережа бросил портфель на пол, нацепил шапку на крючок вешалки, вытряхнул себя из пальто.
— Отхватил двойку по зоологии, — словно бы между прочим и как можно беспечнее сообщил он.
— Почему?.
— Не выучил.
— Почему? — уже резче, с нажимом, спросил Виталий Андреевич.
Сережа молчал.
— Так можно и уважение потерять.
Сережа дернул плечом, вроде бы: «Ну и ладно!», смело поднял глаза: