Кажется, пронесло, — вздохнул с облегчением, подняв руку навстречу «Волге»-такси.
— Куда вы так торопитесь, молодой человек?! — услышал насмешливый голос сзади.
Круто обернулся. Передо мной стояли запыхавшиеся старшина и сержант в милицейских формах. Они разом шагнули, оказавшись у меня по бокам, и профессионально-жестко взяли под локти.
— Что ж вы «Жигуленок»-то без присмотра бросили? — усмехнулся старшина. — Увезут, не ровен час. Ведь такие хваты пошли — на ходу подметки рвут. Да сами знаете!..
Сержант рассмеялся шутке.
— Остряк ты, Палыч. Ну, повели его, что ли?
— А чего вести? Щас машина будет. Молодой человек, сразу видать, к комфорту привык.
У обочины бесшумно затормозил милицейский газик.
— В чем дело? По какому праву?! — враз охрипшим голосом запротестовал я.
Старшина стал серьезен, затвердел лицом.
— Закрой пасть! Там разберутся! — И увесистым кулаком втолкнул меня в кабину с зарешеченными окнами.
В отделении дежурный занес мои данные в книгу задержаний и забрал все карманные вещи, оставив только сигареты.
Под лестницей, ведущей на второй этаж, находилась металлическая дверь. За ней была крохотная комнатка «предбанник», из которой прямыми линиями шли два коридора — налево к пятнадцатисуточникам и направо в камеры предварительного заключения. Меня повели направо. Одну из дверей открыли, и я очутился в камере, почти не слыша, как массивные стальные двери захлопнулись за мной. Царапающий скрежет ключа, стук засовов — и весь мир сузился в пространстве четыре метра на три.
Две трети камеры занимали нары, покрашенные, как и пол, буро-коричневой краской. В одном углу жестяной бачок с привязанной кружкой, в другом — ведро. Стены и потолок грязно-серые. Стены «шубой» — шершавые, чтоб на них не писали. Небольшое оконце, забранное тройной решеткой. Кроме него источником света служила тусклая лампочка над дверями, надежно защищенная оргстеклом и железной сеткой.
Положение серьезное, но не критическое. Доказательств у ментов нет. На одних косвенных далеко не уедут. Странно, что сразу на допрос не выдернули. Они же обожают «тепленьких» раскалывать, когда нервы еще оглушены задержанием…
Зажигалку у меня забрали, но я отыскал кем-то оставленный, почти полный коробок спичек и закурил. Табак возымел обычное действие — напряжение начало понемногу спадать.
Загремели засовы, дверь приоткрылась.
— Выходи на допрос!
Конвойный проводил меня на второй этаж в кабинет следователя. За письменным столом сидел немолодой капитан с усталыми глазами.
— Садись, — кивнул он на стул у стены. — Фамилия, имя, отчество, год, место рождения и жительства.