– Ну если только в другой упаковке… или мысленно.
Наташка с сожалением прощалась с вылизанной третьей креманкой.
– Не хочешь думать о себе и сыне, пожалей Ирину. У нее двое детей, свекровь, орава кошек и, наконец, муж. Нужна тебе такая армия маньяков-мстителей? От одного-то покоя нет. Успокаиваешь себя тем, что все эти угрозы – развлекаловка твоего Вениамина? Да на фиг ты ему нужна? Для веселья у него своя собственная компания. Сам с собой и выпьет, и пошутит. Словом, мороженое пошло на пользу моему процессу мышления. Он свернул в другую сторону – планы меняются. Езжай домой и жди нашего звонка. И не забудь затарить машину ненужным старьем. Но так, чтобы напоказ.
Вернувшись домой, я поняла, что муж вроде бы не собирается меня бросать. Выспавшись, он искрился хорошим настроением, несмотря на пасмурную погоду. Даже не спросил, где меня носило. И так заискивающе улыбался!
Наташка, приветливо улыбнувшись в ответ, решила сразу же сбить с Димки благодушие. Я старательно копошилась в коридоре, делая вид, что ищу тапочки.
– Дима, ты не будешь возражать, если мы с Ириной скатаем в гости к моей ветеринарше? Она за городом живет.
– Да пожалуйста… Если, конечно, Иришка не выразит желания поехать со мной. Эти кошки…
– Она не выразит. Видишь, какое у нее невыразительное выражение лица? – Наташка оглянулась на меня и заговорщически подмигнула.
– Ты все-таки решил меня бросить, как и обещал.
Я мгновенно забыла про здравый смысл.
– Когда? – искренне удивился муж.
Надо же! Заспал. На всякий случай я обиделась.
– Иришка… тут, понимаешь, такое дело… Собственно говоря, ты знаешь, что наш хирург Соловьев сломал ногу. Я говорил тебе перед отъездом в Виноградное. А тут, как назло, еще его тещу прооперировали. Отдохнула, называется, на природе. Вчера приезжала Ольга, жена Соловьева, и буквально на коленях просила отвезти их с Олегом к матери – завтра ее выписывают из районной больницы, а у нее что-то не так с послеоперационным состоянием. Шов гноится. Словом, нужна консультация. Кроме того, машину водить Ольга не умеет, хотя права есть. Я быстренько, родная, туда и обратно… Дней на несколько… На пять…
Обида на моей физиономии моментально трансформировалась в маску ужаса. Заметив это, Димка, глотая слова, рассыпался в заверениях, что слетает по назначению быстрее эсэмэски.
Что значит «слетает»?! Страх за мужа мигом пересилил страх за собственную жизнь. Точно так же, как он, глотая слова, я принялась убеждать его, что наш паровоз под кличкой «Нива», рожденный ползать, летать не может. И не надо его заставлять. Димка, решив, что маска ужаса – порождение гротескного беспокойства за жизнь его, любимого, расчувствовался и одновременно приосанился, почувствовав свою значимость. В уверениях, что будет предельно осторожен в пути, сквозила снисходительность.