– Как там было? Кто сидел на моем стуле? Кто пил из моей чашки? Кто стрелял из моей винтовки? – Далматов подтянул перчатки и вцепился в ветку. – Такая вот… мать ее… М-машенька.
Каждый рывок отдавался судорогой в плече. И можно, конечно, отступить, ведь Далматов героем быть не подписывался, но врожденное упрямство толкало вверх.
Точка представляла собой гнездо из брусьев и еловых веток, прикрученных к развилке ремнями. Сверху лежал старый плед и парочка стеганых одеял. Конструкция, несмотря на кажущуюся хлипкость, вес Далматова выдержала.
В нос шибануло запахом ледяных лилий и порохом.
Илья лег, перевернулся, пытаясь понять, как все было. Она лежала на животе. А винтовка – рядом. Она смотрела в оптический прицел… Дом виден? Определенно. И дорожка как на ладони. Здесь и оптика без надобности.
Но с оптикой интересней.
Зоя. Он. Толик. Выбор мишеней богатый. И наверняка тянуло нажать на спусковой крючок. Одно движение, и пуля свободна. Лети-лети, лепесток, через запад на восток.
Далматов прощупал одеяло и второе. Развернул плед. В складках блеснула гильза, которую Илья отправил в карман. Следующей находкой стала кружка, древняя, треснутая и совершенно бесполезная. Но на дне кружки лежала нитка бус.
Засохшая корка хлеба. Смерзшийся ком бумаги. Почти пустая зажигалка и восковые свечи, заботливо прикрученные к ветке. Стакан, судя по восковым наплывам, не единожды служивший подсвечником. Оловянная тарелка с инвентарным номером.
– Кто ел из моей тарелки? – Далматов вернул тарелку. – Кто спал в моей постели? Какая скотина забралась в мой дом?
На остров. Вот ее – все-таки ее – дом. Все эти ели. Каменистые берега. Маяк. Волки. И чертово уцелевшее вопреки логике строение.
Саломея права: она жила здесь.
Мария Никифоровна, двадцать первого года рождения, чистого, рабоче-крестьянского происхождения. Он видел ее фотографию: крупная темноволосая девица в мешковатом платье. Стоит, опираясь на спинку стула. Смотрит прямо, и взгляд ее сердит. Губы поджаты, словно она вовсе не желает фотографироваться, но делает это.
Ради чего?
Или ради кого?
В сорок первом ей было двадцать лет. Повариха. Семь классов образования. Не замужем. А ведь в деревне замуж выходят рано. Она же медлила. Принца ждала?
Дождалась здесь, на Калмином камне. Молодой ученый. Видный. Иной. К иному всегда тянет. Ответили ей взаимностью? Да. Нет. Сложно сказать. Игра в любовь и романтику? Почему бы и нет. А тут война и расставание. Потерянный медальон и карточка на прощание, та самая карточка, которая попала в архив. Копия? Вероятнее всего.