Тук-тук-тук. И нежное царапанье. Саломею предупреждают: не следует упрямиться. Но, видно, она уродилась несговорчивой.
Гость мнется на пороге, вздыхает и уходит.
Притворяется, что ушел? Хочет, чтобы Саломея поверила. Выглянула в коридор, убедилась. Нет. Она же не дура, во всяком случае, не настолько.
Глава 3
Кто в домике живет?
Волки держались поодаль. Старый вожак с седыми боками. Волчица пегого смешного окраса. И молодняк, который суетился, то подбегая ближе, то отступая.
Волки не спешили нападать, но и не уходили.
Следили за людьми.
Люди следили за волками. И лишь Толику данное соседство доставляло радость. Парочка удачных эпизодов для безумного кино? Почему бы и нет.
– А они кусаются? – Зоя задала очередной идиотский вопрос и сама же себя укусила за прорезиненную рукавичку.
Рукавичка была розовой, в цвет курточки, и это обстоятельство странным образом бесило Далматова.
– Кусаются, – ответил он.
– Но ты меня защитишь.
Даже не вопрос – утверждение. Конечно, это же святая обязанность каждого мужчины – защищать Зою. От мышей, пауков, душевных волнений. Или волков. Разница невелика.
Вчерашняя буря очистила берега от снега, и за границей леса начиналось каменистое поле. Редкие трещины. Стланик. Громадина поваленной ели, и черная башня маяка.
Волки засуетились.
Они бегали по краю леса, не решаясь ступить на открытое место. И отчаявшись, завыли.
– Жуть какая! – Зоя решительно взяла Далматова под руку. – Зачем ты меня сюда потащил?
Она уже забыла, что вызвалась сама. И убеждала Толика – Далматов изначально не был против, – что дойдет и трупа не испугается. Она ведь вообще не из пугливых, а дома делать нечего. Ей скучно, когда нечего делать. И еще кино… Какое кино без Зои?
– Иди туда, – Толик остановился и указал на маяк. – Только медленно. И на меня не оглядывайся.
Она не стала возражать. Распрямилась, вздернула подбородок и широким подиумным шагом двинулась к маяку.
Розовая фигурка на сером камне. Низкое небо. Круглое солнце. Сквозь затемненные стекла очков солнце выглядит блеклым, но даже так умудряется жечь нервы.
Волчий вой усилился.
Они и тогда выли…
Таська шла первой, проламывала наст, увязая в рыхлом сухом снегу, но двигалась. Пуховой ледокол. Упрямство, лишенное смысла. За ней шел Юрась. Он старался ступать в ее след, но все время сбивался. Огромный рюкзак, в котором лежало слишком много всякого хлама, кренился то вправо, то влево, сталкивая Юрася с протоптанной тропы.
Егор вел Викушу. Ее – по тропе. Сам – по целине. И рюкзак, такой же объемистый, не мешал.
Родион – замыкающим. Дышит в спину. Сверлит взглядом. Ревнует?