– Вы так и не сказали, чего хотите.
«Да ну? Скажешь тут».
– Бутылку водки и шесть «Ячменного».
– «Жигулевского» не хотите? Свеженькое.
– Давайте. Три «Ячменного» и три «Жигулевского».
Продавец молча (это было удивительно) складывал все в пакет. Повернулся и поставил сумку на прилавок.
– Пожалуйста. Извините, я так и не представился. Семен Макарович.
Краснощекий протянул пухлую ладошку с толстыми и короткими пальцами-сардельками. При всей симпатии к Семену Макаровичу, Диме почему-то не хотелось жать его руку. Он был уверен, что она влажная, как губка в раковине.
– Дмитрий, – ответил Сысоев и все-таки ответил на рукопожатие. Нет, не губка в раковине. Скорее, чайный гриб в трехлитровой банке. С такой ладонью крепкого рукопожатия не может быть по определению.
– Очень приятно! – Продавец, казалось, обрадовался еще больше.
– Сколько с меня? – спросил Дмитрий.
– Триста девяносто.
Сысоев достал кошелек и вынул пятисотрублевую купюру.
– Дима, если хотите, можете под запись, – не спешил принимать деньги продавец. – У меня есть тетрадочка, – будто это все объясняло, сказал он.
– Нет, спасибо, – сказал Дима и положил купюру на тарелочку для мелочи. – Но я буду иметь в виду, – улыбнулся он и принял сдачу.
* * *
Дима вышел на улицу. Местная гопота разошлась. Наверное, нашли жертву. Никчемные люди. Только выпить…
«А ты-то чем лучше?»
«Я писатель! Писатель с именем!»
«А ты не задумывался о том, что тот, в спортивном костюме, мог быть спортсменом с именем? До того как спиться? А второй – поэт-песенник. Возможно, ты слышал его песни. До того как…»
«В том-то и дело. У меня имя до сих пор, а у них «до того как».
– Черт!
Он все понял. Он как раз и нес в собственных руках то, что превратит его имя в пустой звук. Дима остановился на мосту. Посмотрел в черное зеркало и уже собирался бросить пакет в жижу, когда понял, что это ничего не даст. Все бесполезно. Либо ты добился чего-то в жизни, либо нет. И пара стаканчиков пива не сможет выбить из седла того, кто крепко там сидит. А Дима решил, что сидит крепко. Настолько крепко, что артиллерия в пакете его даже и не пошевелит.
«У меня никогда не будет «до того как». Никогда».
Дима прошел в калитку и посмотрел на пристройку. Тоненькая полоска света под дверью комнаты Веры приглашала его. Он уже направился к ней, но его остановили странные звуки. Как будто что-то раскачивалось и билось о стену. Когда девушка шумно выдохнула «Еще», он понял, что это за качели. Сука трахалась, как кошка.
Дима открыл дверь, вошел и демонстративно хлопнул ею. А ведь она ему понравилась. Он думал, что они смогут быть вместе и она никогда его не предаст. Вот оно где, болото! Не там, под мостом, а прямо здесь. Его жизнь дерьмовое болото, пахнущее тиной и гнилью. Дима поставил пакет на стол, мало заботясь о целостности содержимого, и пошел к телевизору. Включил и, чтобы заглушить ор потаскушки из соседней комнаты, сделал звук громче. Комики на экране веселили народ. Диме было не до веселья. Он снова чувствовал себя обманутым. Он наливал и пил, наливал и пил. Несмотря на громкие звуки из телевизора, ему казалось, что все равно слышит стоны Веры. Будто она специально доводила его.