Он вышел, облегченно вздохнул и посмотрел на пристройку. Дверь была приоткрыта, и ветер трепал штору, повешенную в проеме, чтобы скрыться от любопытных взглядов соседей. Вера была дома. Дима улыбнулся и пошел к крыльцу. Ему не терпелось сообщить ей, что они приглашены на юбилей «дона Карлеоне».
* * *
Вера согласилась сразу. Возможно, она не хочет верить в то, что дядька знал об ее изнасиловании и не помешал этому. А может, просто решила простить. Хотя такое прощать нельзя. Он очень ждал завтрашнего дня, чтобы выяснить для себя, так ли коварен местный Цапок, и по возможности наказать его. Его? Их! Наказание нужно всем, и тем, кто совершил преступление, и тем, кто стал жертвой, и тем, черт возьми, кто только что узнал о творящемся здесь беспределе.
Они сидели в ее комнате на застеленной кровати. Сысоев нервничал, будто впервые приглашал девушку в кафе.
– Только знаешь что? – Вера села Диме на колени и обняла. – Я боюсь, что не успею вернуться к четырем.
«Оп-ля! Откуда эта цифра? Этот ушлепок красномордый время мне не говорил, и, что вполне естественно, я не мог его сказать Вере».
Девушка улыбнулась. Изумление Димы наверняка развеселило ее.
– Он каждый год собирает полдеревни у реки в четыре. Так вот, если я не вернусь, ты иди один. Я приду туда. Хорошо?
– Как скажешь. А могу я узнать, куда ты ходишь?
– Можешь. – Вера улыбнулась.
– Ну и? – спросил Дима после затянувшейся паузы.
Вера погрустнела так наигранно, что он ее уже не слушал. Он знал – она лжет.
– Тетке Вере очень плохо стало. Вот я ей и помогаю по хозяйству.
– А давай я тебе помогу? – закинул удочку Дима, и Вера тут же заглотила наживку:
– Нет, что ты. Я сама. К тому же ей уже лучше. Понимаешь?
Он понимал. Он все понимал.
– Правда, мне надо к тетке. – Вера потрепала его чуб. – Фома неверующий. Ну, хочешь, пойдем со мной?
«Хочу! – словно маленький непослушный ребенок, мысленно затопал ножками Дима. – Хочу, хочу!» А вслух сказал:
– Почему неверующий? Иди, конечно. Одна. Но только не забудь: я тебя жду у реки.
– Точно? – Она заглянула ему в глаза.
– Точнее не бывает, – улыбнулся Дима и поцеловал девушку.
– Тогда я в душ?
– Ага.
Она знала, чем его отвлечь. Но ни хрена не отвлекла. Дима понял, что она лжет, но не мог понять зачем. Вряд ли это был мужчина. Хотя не исключено. Возможно, она просто не хочет идти. Но почему не сказать об этом прямо? Там, на малой родине, у Сысоева был приятель, который все время врал. Сначала Дима не понимал, для чего он лжет. Его обман не нес никакой практической пользы. То есть от его сказок не было никому ни холодно ни жарко. Только потом Дима понял, что лжец преследовал одну цель: он хотел всем понравиться. И делал это одним известным ему способом – вешал лапшу на уши. В итоге вместо симпатии к себе он вызвал раздражение.