– Не трудитесь, – Наполеон поднялся из-за стола. – Это мой нынешний спаситель, человек отменной ловкости и храбрости.
Лис вошел и склонил голову, приветствуя собравшихся.
– А где же ваш друг? – не скрывая удивления, поинтересовался Бонапарт.
– Ой, да как обычно! Его ж на улицу без присмотра отпускать нельзя. Вступился за какую-то девицу, ну и пошло-поехало: подрезал чересчур наглого гусаришку. Вот, хотел просить, гражданин генерал: может, как-то того, ну, в смысле, кровью искупить? Вот честное слово даю, он рядом с вами в огонь и в воду! Ну не выдержала душа поэта, с кем не бывает? Опять же, шо для гусара шрам? Он потом еще будет колотить себя пяткой в грудь и заливать очередным дамам, шо ранен за свободу, равенство и братство, причем голыми руками раскидал эскадрон роялистов и ансамбль пианистов.
– Хорошо, – усмехаясь, кивнул Бонапарт. – По окончании приема я напишу министру полиции. Входите, гражданин д’Орбиньяк, присаживайтесь к столу.
– Префект полиции Клод Сенвалер! От его превосходительства господина Барраса, – заученным, наработанным еще при короле звучным голосом объявил лакей.
– Этому что здесь надо? – удивленно глядя на Лиса, а затем на окружающих, проговорил Бонапарт. – Ладно, пусть входит.
– Мой генерал, – сухонький мужичонка поспешно вбежал в залу. – Конечно, вы уже все слышали, но должен сразу заявить, что с ней все хорошо.
– С кем? – изумился Наполеон.
– С вашей падчерицей, Гортензией.
– Что?! – Жозефина Богарнэ, сидевшая во главе стола рядом с мужем, взвилась с места. – Что с ней? Говорите немедленно, что произошло?!
Сенвалер, возглавлявший управление политического надзора, своего рода полицию в полиции, замялся, понимая, что поспешил.
– Прошу извинить меня, сударыня. У вашей дочери нервная истерика, но с ней рядом доктор Бодриер, он дал ей валерьяновых капель, – перфект сам собою начал пятиться к двери, – и нюхательную соль…
– Стойте и объясните толком! – скомандовал генерал. – Что произошло?
Лицо полицейского стало пунцовым.
– Сегодня вечером в саду пансиона, – мямлил он, – господин Шарль…
Кулаки Наполеона сжались.
– Я просил не называть при мне этого имени!
– Это все былое, милый, с этим покончено! – Жозефина впилась в рукав шитого камзола мужа. – Говорите же, говорите скорее!
– Господин Шарль это… мм… в общем, неподобающим образом… и ваша дочь, мадам… это… ну, вы понимаете… – Сконфуженный полицейский не мог выдавить из себя ни слова.
В окружении Наполеона уже практически открыто поговаривали о бойком гусаре Ипполите Шарле, умудрившемся вскружить голову госпоже Бонапарт во время ее путешествия в итальянскую армию. Лишь заступничество Жозефины спасло наглеца от ареста и расправы. Наполеон пинком вышиб любовника жены из армии, и тот радостно вернулся в Париж, где занялся военными поставками, вернее, спекуляциями на них.