Между тем, повинуясь приказу, французские боевые корабли начали выстраиваться в батальную линию, медленно, но решительно и упорно разворачивая строй наперерез англичанам. Адмирал поманил к себе флаг-офицера:
– Передать канонирам: по золотому за каждый удачный выстрел.
– Слушаюсь, гражданин адмирал! – отсалютовал моряк.
Нынче Брюйе мог позволить себе подобное «расточительство» – в трюме флагмана, запертая и тщательно охраняемая, лежала казна, изъятая у папы римского для ведения египетского похода, – золото в монетах и слитках, бриллианты. Как утверждал, почти рыдая, кардинал-казначей, на эти деньги можно было попросту купить Египет у турецкого султана. Впрочем, «тень Аллаха на Земле», как высокопарно именовался в официальных документах сидевший в Стамбуле ничтожный потомок великих османов, имел крайне слабое влияние в эти землях, формально ему принадлежащих.
Англичане продолжали сближаться с французской армадой, выстроив корабли в две неравные линии.
– Четыре и десять, – под нос прошептал адмирал Брюйе. – Что они замышляют? Приготовиться к залпу!
По команде на линейных кораблях эскадры поднялись крышки пушечных портов, и мрачные, точно пустые глазницы неотвратимой смерти, жерла орудий выдвинулись из темноты бульварков[53] навстречу приближающемуся флоту. Канониры замерли у пушек с зажженными фитилями. Юнги, подтаскивавшие картузы пороха, лишь ждали команды сорваться с места и броситься за следующей порцией.
– Наводи, наводи точней! – командовали артиллерийские офицеры.
Первый залп в бою значил очень много – через секунду после него корабли окутывались клубами дыма, с каждым выстрелом более и более затрудняя прицеливание. Еще немного, и врага просто будет не увидать – пали наугад, жди сигнала от марсовых, если те вдруг останутся живы среди осколков картечи и цепных ядер, ломающих реи, рвущих снасти и паруса, крушащих все на своем пути.
Адмирал, пряча волнение, полез в карман, достал часы, поднял крышку, взглянул на циферблат.
– Запишите в судовой журнал: бой начался в пять часов ноль три минуты.
Флаг-капитан козырнул, спеша выполнить распоряжение.
– Приготовиться! – командовали офицеры на орудийных палубах. – Целься!
Расстояние сокращалось. Еще кабельтов, еще полкабельтова…
– Пли! – наконец выдохнул Брюйе.
– Пли! Пли! Пли! Пли! – точно эхом передавалось от корабля к кораблю, и восхитительный летний рассвет утонул в клубах сладковатого порохового дыма, оглох в леденящем душу свисте ядер, вое картечи и криках людей – криках боли и отчаяния и зверином рыке упоения схваткой.
Положение англичан выглядело не слишком выгодным. Оба передовых корабля приняли на себя град ядер. Паруса и снасти на том из них, что возглавлял «малую эксадру», в единый миг превратились в бесполезную пылающую рвань. Стоны на палубе тешили слух французов, свидетельствуя о точности попаданий. Когда же над клубами дыма рванулись к небу языки пламени, охватившие фок-мачту головного корабля, на «Ориентале» и вовсе послышался восторженный рев.