В комнате меня вновь поджидала Софи.
– Уезжаешь? – стоило мне переступить порог, спросила она.
– Да, – кивнул я.
Не то чтобы мне сильно нравилась внезапно образовавшаяся традиция подобных встреч, но мадемуазель Готье при желании умела быть чрезвычайно целеустремленной.
– В Брест?
В моей голове вновь в который раз прозвучали слова Бернадота: «Полная секретность».
– Почему вы так решили, сударыня?
– Арман сказал. А ему сообщил Талейран, радостно потирая руки. Он считает, что это будет отличной проверкой, кому на самом деле вы, барон, намерены служить.
– Забавно. Что еще поведал любящий брат?
– Вам действительно интересно? – Глаза мадемуазель Софи были непривычно серьезны. – Что ж, еще он в красках описал сегодняшнее заседание Директории, на котором председательствовавший, господин Баррас, потрясал бумагами из небезызвестного вам архива. И с пеной у рта кричал, что в армии, в самых ее верхах, гнездится злая измена. В тот момент, когда Франция задыхается в тисках врагов, некоторые известные генералы потворствуют заговорам роялистов и пытаются захватить власть, чтобы вернуть на трон одного из Бурбонов. Арман очень смеялся по этому поводу, говоря, что среди бумаг, которые удалось расшифровать, есть и те, что недвусмысленно свидетельствуют о намерении самого господина Барраса открыть роялистам путь на Париж за двенадцать миллионов ливров золотом.
– Вот как?
– Да, мой друг. Арман зашел ко мне похвалиться осведомленностью и теперь направляется с этими документами к военному министру. Довольно остроумный ход. Верный сын Отечества и честный защитник Республики, он сплетет довольно связную историю о том, как похитил эти бумаги у своего вчерашнего собутыльника – личного шифровальщика Барраса. Полагаю, в этом случае подлинность расшифровки не вызовет сомнений у Бернадота. Преданный гражданин желает спасти Францию от коварных узурпаторов, что может быть естественней? И поскольку мой пылкий возлюбленный вполне обоснованно чувствует, как над ним сгущаются тучи, то вряд ли станет еще чего-то дожидаться и выведет полки.
– Это я уже давно понял. Талейран почти в открытую стравливает Директорию с военным министром.
– Я рада, что вы столь понятливы, Виктор. Надеюсь, в таком случае догадались, что стоит вам выехать из Парижа в сторону Бреста, как вас незамедлительно арестуют. А письмо Бернадота, в котором министр требует привести в готовность гарнизон и флот и в случае, как он выражается, «осложнений в Париже» генералу Орну принять на себя командование всеми дислоцированными в Бретани частями – в случае, если Директория устоит, станет одним из гвоздей в гроб доблестного, но чересчур импульсивного гасконца.