– Это еще почему?!
– Не мне вам объяснять, что во Франции он маркиз, а в Бретани – принц. Одно имя его способно поднять людей в бой по всему герцогству. Республиканцы готовы положить без счета солдат и офицеров, но только не выпустить Лантенака. Но если вы, месье генерал, выслушаете меня, я помогу вам освободить его сиятельство.
Кадуаль вопросительно поглядел на лорда Габерлина, тот окинул меня заинтересованным взглядом и, очевидно припомнив недавние события на острове Сейнт-Энн, кивнул:
– Я бы рекомендовал выслушать этого офицера.
– Но он же республиканец!
– В первую очередь, мой дорогой генерал, он и его друг – чертовски ловкие пройдохи и… настоящие джентльмены.
* * *
Столица департамента город Ренн помнил еще кельтские племена, некогда жившие в лесистой Бретани. С тех пор вся история Франции пронеслась здесь, то опаляя городские стены, то погружая их в омут провинциального забвения. В начале века город сильно пострадал от пожара и был отстроен заново, однако местами старые башни некогда могучей крепости маячили посреди новых кварталов, как угрюмые старцы на молодежной пирушке.
В одной из таких башен и содержался маркиз де Лантенак. Он снискал военную славу при двух последних монархах и уже в преклонные годы встретил революционную бурю, выкинувшую его на английский берег, точно обломок кораблекрушения.
Пять лет назад он вернулся обратно во всеоружии, чтоб возглавить мятежную Вандею. И пока гордо стучало храброе сердце Лантенака – билось сердце мятежа. Сейчас, после стольких лет непрерывной борьбы, всякому было понятно, что вандейская эпопея подходит к концу. Окрепшие революционные войска уже не напоминали толпы вооруженного сброда, разбегающегося после двух-трех метких залпов. Один за другим погибали вожди повстанцев. Их отряды, будучи окружены и отказываясь купить жизнь позорной капитуляцией, уничтожались до последнего: мало кто решался проверить, в чем заключается милость победителя. Нынешняя попытка отбить захваченное республиканцами «знамя Вандеи» была последним боем.
Насколько я понял из разговора, ни Кадуаль, ни его люди не собираются прекращать военных действий в здешних лесах, хотя это на любой взгляд представлялось бессмысленным. Войска партизанского генерала, по моим наблюдениям, едва ли насчитывали более двухсот штыков и сабель. Если сравнить с отрядом, охранявшим пленного маркиза… Шесть сотен стрелков при четырех орудиях, не считая отряда национальной жандармерии и сил гарнизона, – воевать смысла не было, обмениваться пленниками, как о том мечтал благородный крестьянин Жорж Кадуаль, – тем более. Я заверил его, что предложенный мной и Лисом план имеет немалые шансы на успех. Однако у медали была обратная сторона. Когда бы затея провалилась, семь с лишним десятков офицеров пошли бы на корм пиявкам в болотной трясине. Но прежде чем отправляться в Ренн, нам предстояло очередное неприятное объяснение с вечно новыми знакомыми.