Он сделал ошибку, взглянув на нее. Свет пламени делал ее ночное одеяние почти прозрачным.
— Чертова женщина! — Он решительно выставил ее в коридор.
Но не отпустил. И он вдруг понял, что не сможет ее отпустить. Ее запястье было таким мягким и нежным, что наводило на мысли о ее…
Нет, он не будет думать об этом.
— Какого черта вы здесь делаете? — прошипел он наконец.
— А что такого? Вы ожидали кого-нибудь другого? — произнесла она невинным тоном, но ее глаза дьявольски поблескивали.
Его долгое недоверчивое молчание само по себе послужило ответом.
— Возможно, леди Мидлбо? — подсказала она.
— А какое, — он вложил в свой шепот изрядную долю сарказма, — вам до этого дело, мисс Брайтли?
Синтия молчала; очевидно, исходившие от него волны ярости достигли ее сознания.
— Пожалуй, мне следует уйти, — сказала она наконец.
— О, вам определенно следует уйти, — согласился Майлс, бросив нервный взгляд за ее спину.
Но она осталась стоять на месте — словно парализованная его присутствием. Каким-то образом он заставлял ее чувствовать себя как насекомое, застывшее в янтаре.
Майлс тихо выругался и в очередной раз втащил ее в комнату. Отпустив ее запястье, он осторожно закрыл дверь и задвинул засов.
Это был, пожалуй, самый окончательный звук из всех, что они когда-либо слышали.
— И как вы будете оправдываться перед леди Мидлбо, когда она появится? Ссылаться на mal a la tete[4]?
Майлс медленно повернулся и посмотрел на нее:
— Мне не кажется это забавным, Синтия.
Это была ошибка. Его глаза зажили собственной жизнью, жадно блуждая по ее телу, освещенному пламенем камина, и искушая его тело прижаться к ее мягким изгибам. Все его существо протестовало, когда он заставил себя отвести взгляд и отойти на несколько шагов.
Словно эти несколько шагов могли защитить его от собственных желаний.
Вот что он сделает: дождется леди Мидлбо и отошлет ее с искренними сожалениями и обещаниями другого свидания, а затем решительно выставит мисс Брайтли из своей комнаты и запрет дверь, отгородившись от всех женщин на этот вечер.
— Подождем, пока она постучит в дверь. Я выражу свои сожаления, а потом отошлю вас прочь, — твердо сказал он, все еще не доверяя себе настолько, чтобы смотреть на нее.
Синтия промолчала, оглядываясь по сторонам с нескрываемым любопытством.
Майлс с досадой отметил, что она чувствует себя более непринужденно в его комнате, чем он сам. Он ожидал от себя большей дерзости. В конце концов, он уже лишил ее вуали загадочности. Он знал, чего она добивается и какая у нее нежная благоухающая кожа. Он уже вкусил жаркую сладость ее рта и узнал, каково это — когда ее напрягшиеся соски трутся о его обнаженную грудь, а ее прохладные пальцы зарываются в его волосы…