Из глаз Синтии выкатилась слеза и шлепнулась на платье, что удивило как ее саму, так и насекомое. Крохотные крылышки незримо завибрировали, и насекомое улетело.
Синтия уставилась на влажное пятнышко, темневшее на ее колене. Ей хотелось, чтобы оно осталось навсегда — как память об этом моменте. Она сделала глубокий вдох и расправила плечи.
Этот эпизод в ее жизни был таким же коротким и ярким, как только что улетевшее маленькое крылатое создание. И можно было только позавидовать скорости, с которой оно исчезло.
Впрочем, она никогда не спасалась бегством. И сейчас не будет.
Где-то неподалеку послышались голоса и смех. Синтия различила голоса Вайолет, Аргоси и Джонатана, занятых оживленным разговором, и вежливый голос садовника, отвечавшего на их шутливые вопросы. В любой момент вся компания могла набрести на них с Майлсом, нарушив их мучительное уединение, поскольку их скрывал лишь небольшой фонтан, где беспечно плескались птицы. Впрочем, имелась еще живая изгородь.
Синтия подняла голову, сознавая, что ее глаза и кончик носа покраснели от усилий сдержать слезы. Она никогда не умела изящно плакать и теперь чувствовала себя словно обнаженной. Хотя… Пусть Майлс смотрит!
Она вызывающе выпрямилась, смахнув пальцами с ресниц сверкающие капли.
И Майлс смотрел. Он смотрел на нее так, словно хотел запечатлеть этот миг в памяти на всю оставшуюся жизнь.
А затем отвернулся, устремив взгляд на лужайки, простиравшиеся до самого моря. И невзирая на тот факт, что на них могли наткнуться в любую минуту, он нашел ее руку и медленно переплел ее пальцы со своими.
В этом его жесте, ошеломившем Синтию, были благодарность и извинение. А также признание всего, что возникло между ними. Кроме того, это было утешение и прощание.
И — с учетом приближавшихся голосов — это было рискованно.
Синтия крепко обхватила его пальцы. Они не смотрели друг на друга. Ей казалось, что она чувствует биение его сердца через его ладонь, но скорее всего она просто пыталась запечатлеть навеки свои ощущения и биение собственного сердца, отдававшееся пульсацией у нее в венах. А если бы она закрыла глаза, то могла бы представить, что длинные пальцы Майлса — это его ноги и руки, переплетающиеся с ее руками и ногами. Увы, ей оставалось лишь мечтать об этом, и ее воображение было ненасытным.
Они сидели, глядя на расстилавшийся перед ними пейзаж, но ничего перед собой не видели.
Голос Вайолет, раздавшийся совсем рядом, заставил их встрепенуться.
Майлс разжал пальцы и медленно вытащил свою руку из ее ладони. Затем встал и, не сказав ни слова, не поклонившись, лишь бросив на нее загадочный взгляд, скрылся за живой изгородью.