Как, например, леди Джорджина. Этой девушке не приходится прилагать усилия, чтобы вести себя хорошо, подумала Синтия с неприязнью.
Гудкайнд вздрогнул и уставился на нее в изумлении; казалось, он лишился дара речи. И вид у него был такой, словно он услышал откровение.
Лицо Синтии озарилось улыбкой.
— Я хотела сказать, сэр… Возможно, есть большой смысл в том, чтобы иногда немного… отступать от правил.
Гудкайнд по-прежнему таращился на девушку. Наконец губы его раздвинулись в улыбке, превратившейся в короткий смешок — неохотный, но искренний. И куда менее напыщенный, чем его обычные манеры.
Синтия тотчас же отметила, что и смех его, и улыбка были довольно привлекательны.
Она сцепила руки за спиной, что, как ей было хорошо известно, делало ее грудь более заметной. Всего лишь одно движение, но его было вполне достаточно, чтобы привлечь внимание мужчины, в жилах которого течёт кровь, а не вода.
И мистер Гудкайнд отреагировал должным образом. Взгляд его голубых глаз задержался на ее груди, и он не покраснел, вообще ничуть не смутился. Наоборот, казался бодрым и даже деловитым. Такое присутствие духа напомнило Синтии о том, что он был на войне, видел кровь, пот, грязь и, вне всякого сомнения, тех девиц, что обычно следовали за армейским лагерем.
— Вы позволите сделать вам комплимент, мисс Брайтли?
Синтия впервые слышала, что кто-нибудь просил разрешения сделать комплимент. И уж точно была далека от того, чтобы отказать мужчине в возможности сказать ей что-нибудь приятное.
— Я сочту за честь услышать комплимент от вас, мистер Гудкайнд, — ответила она с торжественным видом.
— Вы можете ввести в искушение даже самого набожного человека.
О! Воистину очень недурной комплимент!
— Я бы не стала опасаться искушения, мистер Гудкайнд. Как мы только что установили, немного порочности — это полезно для души.
Гудкайнд искренне рассмеялся. Синтия к нему присоединилась, и ей снова пришло в голову, что практически любой мужчина может стать обаятельным при надлежащем поощрении.
Она вернулась в дом усталая — хотя весь день ничего не делала, если не считать неудачный выстрел, — и обескураженная. Синтию очень смущал тот факт, что ее мысли и чувства заняты высоким темноволосым мужчиной, подарившим ей котенка. Он злился на себя самого, так как не понимал, почему это сделал. И едва ли это могло быть прогрессом в ее продвижении к браку.
Поскольку же Синтия была практичной особой, то первое, что она сделала, вернувшись, это спросила у слуги, нет ли для нее почты.
— К сожалению, нет, мисс Брайтли, — услышала она в ответ. — Если письмо для вас придет, я сразу же доставлю его в вашу комнату.