Иногда по ночам, когда Оливер сполна бывал сыт доставленным мне унижением и засыпал, я завертывалась в одеяло и ложилась на ковер в своем будуаре, потому что не могла лежать с ним в одной постели. Однако весьма часто, к моему облегчению, он отсутствовал по две-три ночи – предположительно, по делам бизнеса. Рамирес его всегда сопровождал. Вскоре я заподозрила, что этот «бизнес» имеет отношение к женщинам, поскольку в таких случаях он возвращался удовлетворенным и оставлял меня в покое на несколько дней. Однажды я услышала разговор между Рамиресом и Мартой в холле рядом с нашей спальней, когда они полагали, что я нахожусь внизу. Этот разговор подтвердил мои подозрения.
– Где это вы с хозяином были три дня, Джон?
– Не твое дело, женщина.
– Я просто спросила. Бекки говорит, что вы ездите с ним в Мур Таун и крутите там любовь с девками из поселка.
– Скажи Бекки, чтобы держала язык за зубами. Если она будет всюду рассказывать такое о хозяине, он в два счета образумит ее.
– Мне все равно, что там делает мистер Фой с гулящими девками, Джон. Я просто спрашиваю: как же ты после этих девок крутишь любовь со мной?
– Я – мужчина, Марта. Женщина не может указывать мужчине, что ему следует делать, так не доставляй мне неприятностей, девочка. Джон Рамирес в этом доме – фигура немалая: это я кручу все дела хозяина с того самого дня, как умер старый хозяин. Большой человек – всегда при хозяине. Будешь мне досаждать, знай: стоит мне сказать одно слово мистеру Оливеру – и ты окажешься на какой-нибудь плантации, будешь собирать кофе.
Голоса затихли, спорящие ушли – но я явственно слышала страх в голосе Марты. Я стояла перед трюмо с расческой в руке. Теперь я точно знала, что муж регулярно встречается с продажными женщинами в поселке бывших беглых рабов – потомков испанских негров. Это известие не потрясло меня, я уже пережила много потрясений. Как же мог Оливер так долго избегать огласки при такой распущенности? Но затем мне пришло в голову, что ездить в поселок марунов он стал совсем недавно.
Его отец был педантом и деспотом. Может быть, лишь со смертью сэра Энтони Оливер вошел во вкус разгульной жизни и, может быть, его гидом был Рамирес. Я была убеждена, что с теми женщинами он не обращался так, как со мной. Они не испытывали таких страданий даже за плату. Я была избранной жертвой. Ясно было лишь то, что у него была потребность мучить и насиловать. Ему нужна была жертва. Возможно, все это оттого, что отец подавлял его почти все тридцать шесть лет. Возможно, его естественные инстинкты за это время исказились. Возможно, он выбрал меня, потому что у меня не было родителей и он чувствовал, что я не обращусь за помощью к дяде и тете. А может, он думал, что в причудливости моей натуры кроется большее наслаждение сделать меня жертвой, чем других молодых леди – ведь меня не так легко было сломить.