Я взглянула на Дэниела:
– Как это, Габнор? И зачем?
– Я написал в гонконгский банк, который вел дела Торговой компании «Локхарт», запросив у них местонахождение семьи Р. Дж. Локхарта. Ответа не последовало. Тогда я написал адвокату, который защищал Локхарта, и мне дали адрес мистера Чеда Локхарта в Шанхае. Я написал туда, и почти год спустя пришел ответ, в котором значилось: мистер Чед Локхарт нанимал этот дом, но два или три года тому назад он вернулся в Англию. Вся эта переписка заняла много времени, потому что почта между Китаем и Ямайкой ходит небыстро. Со стороны того человека в Шанхае было очень любезно написать мне ответ, но он не дал адреса мистера Чеда Локхарта в Англии. Я как раз обдумывал, что делать дальше, когда ты приехала на лошади с известием, что меня разыскивает человек, назвавшийся моим врагом. – Дэниел встал и подошел к борту. Я последовала за ним. – Когда умерла моя Мэй, я стал свободен и мог уже что-то предпринять, чтобы сложить с себя хотя бы часть вины, которую я носил. Я написал детальное признание и заверил свою подпись под ним у нотариуса и его партнера в Кингстоне. Я хотел послать это сыну Р. Дж. Локхарта, чтобы он смог восстановить честное имя отца… – тут его голос понизился до шепота, -…и, возможно, я бы избавился от воспоминаний, которые до сих пор гнетут меня. Я все еще помню ту смелую женщину, которая приходила в тюрьму уговаривать меня.
– Это признание было написано на том бамбуковом свитке, который ты отдал мистеру Локхарту в тот день?
– Да. И это еще одна причина, по которой я покинул Ямайку. Британское правосудие действует медленно, но верно. В нужное время меня бы переслали в Гонконг, и я бы ответил за то, что совершил.
Он снова замолчал. Я повернулась к Дэниелу и протянула ему браслет с амулетом.
– Надень мне это на запястье, пожалуйста, Габнор. Я буду надевать это по особым случаям – но ведь сегодня мой день рождения.
Он улыбнулся, облегченно вздохнул, обернул браслет вокруг моего запястья и застегнул.
– Наконец-то я рассказал об этом, и мне стало легче, – сказал он. – Постарайся не слишком плохо думать обо мне, Кейси.
– Я никогда не думаю о тебе плохо. Никогда. – Я подняла запястье и смотрела, как амулет, позванивая, качался на цепочке. – Когда-то он был золотой монетой, Габнор?
– Да. Испанской монетой в восемь эскудо. Называется дублон.
Я видела такую монету раньше один или два раза. В те дни, когда по Карибскому морю рыскали морские разбойники-буканьеры, когда Генри Морган, бывший пират, стал губернатором Ямайки, золотые монеты в восемь эскудо и серебряные песо были самой распространенной валютой от Мексики до Перу и от Панамы до Багам. Эти монеты все еще продавались на Ямайке – главным образом, мальчишками-туземцами, они находили их среди развалин старого Порт-Ройала.