Френка это слегка задело:
— Да, возможно, я заурядный человек, тот самый заурядный человек, который подобрал тебя на дороге, не забывай.
— Это так. И, может, это было не простым совпадением.
Девушка подошла ближе. Ее глаза стали такими огромными, что в них можно было утонуть. От нее исходил дурманящий эфемерный запах.
«Боже, как она прекрасна», — подумал Френк. Вдруг ему перестало быть страшно:
— Не надо смотреть на меня так. — Почему, тебе неприятно?
— При чем тут это? Ты сводишь меня с ума. У меня двадцать фунтов лишнего веса. Все, что я могу, это делать деньги. Я не подготовлен к приключениям такого рода.
— Ты добрый и смелый. Ты хороший муж и отец и прекрасный друг. Легко быть смелым, когда ты молод и силен. Другое дело — ты. Тебе есть что терять, и поэтому твое поведение требует настоящего мужества.
Вдруг стало очень тепло. Девушка, прильнув к нему, поцеловала Френка. И этот поцелуй разбудил чувства, дремавшие в нем целых двадцать лет. Френк сильнее прижал к себе Маус. Когда же наконец девушка отстранилась, Френк горел как в огне.
— Послушай, — сказал он, с трудом обретая голос, — я никогда не изменял своей жене.
— Но ведь жизнь так коротка, — тихо прошептала Маус.
— Только не твоя, — с усмешкой ответил Френк. — Человеческая жизнь коротка. Возможно, звезды или секвойи и живут вечно, но только не люди.
Его страсть начала потихоньку ослабевать. Френк и хотел, и не хотел этого. Поцелуй, которым Маус одарила его, был каким-то особенным. Это было нечто большее, чем поцелуй обычной женщины. Непродолжительное, но полное погружение друг в друга двух существ из разных измерений, влечение которых гораздо больше и сильнее, чем просто физическое.
— Что ты со мной сделала?
— Поцеловала.
— Нет. Это нечто большее.
— Только поцеловала. Все остальные ощущения, которые возникли у тебя, копились всю твою жизнь, все, что я сделала только помогла им высвободиться. Поверь, люди могут быть отважными, умными, смелыми, сохранить в себе огромное количество нерастраченных чувств, любви и тепла к тому, что их окружает.
Френк покачал головой.
— Ты слишком хорошо говоришь. Боюсь, что Френк Персиваль Сондерберг этого не заслуживает.
— Не занимайся самоуничижением, Френк, — и она прижала его к себе, словно ребенка. — В твоем деле ты достиг совершенства, а это самое главное — уметь добиваться совершенства даже в пустяках. И неважно, что ты не пишешь музыки или стихов, главное, что то, для чего ты создан, ты делаешь лучше других. В тебе много внутренней силы, Френк, и ты не должен скрывать ее.
Наконец они повернули и пошли назад.