— Предполагаю, — сказал Питер, обходясь как можно меньшим количеством слов.
Райен улыбнулся. Он понимал Питера так, как никто. Они чувствовали друг друга, поскольку ни один из них не был чужд мукам. В свое время Райен был во Вьетнаме. Его медали свидетельствовали о том, что он хорошо научился убивать, однако шрамы в душе рассказывали историю его собственного эмоционального самоубийства. Раны Питера были самострелом, бесконечным самоубийством, каковым была и жизнь, посвященная искусству, неустанная борьба за совершенство, которому мир отдавал должное, но которое, по его мнению, всегда было за гранью его понимания. И сейчас он хотел нырнуть один, как это обычно и делал. Разумеется, нельзя было назвать это разумным. Профессиональные аквалангисты всегда ужасались его враждебности к общепринятому обычаю идти на погружение вместе с «приятелем». Однако Питера это не волновало. Он не играл в «приятелей». Разлученный с дочерью, которую обожал, но видел редко, он был законченным отшельником, погруженным в рип-ван-винклевский мир изоляции творца. Если бы он относился к тому сорту мужчин, которые могут иметь друзей, ему не понадобилось бы искать убежище на океанском дне. А опасность его не беспокоила. Это было уделом простых смертных с их работой от девяти до пяти, закладными бумагами и глупыми праздниками, которых они с нетерпением дожидались. Если что-нибудь уведет его из жизни, тогда борьба останется позади. Не будет больше поединков с чистым листом бумаги. Никогда снова он не услышит зловещего молчания пишущей машинки. Проклятые слова превратятся в атомы и разбегутся среди планктона, попадут в рыбьи кишки, потом их, возможно, съедят дети вместе с рыбными палочками на тысячах ужинов возле телевизоров. И это будет подходящим концом для слов, столь любимых и столь отвратительных ему. Тут он издал короткий, резкий смешок, тоскуя по нормальной жизни, которой ему никогда не суждено испытать.
Райен перевел лодку на тихий ход, его глаза зафиксировались на жидком кристалле прибора, регистрирующего донный рельеф. Он хотел оказаться на несколько футов выше по течению от Нептуна. И тогда Питер смог бы пронырнуть риф во всю его длину, используя течение, а он подберет его уже на другом конце. Как уступку технике безопасности, они вывесили красно-белый флаг аквалангистов, однако его босс никогда не утруждал себя надувным красным шаром-буйком, который, как предполагалось, нырявший должен был тащить за собой на длинном лине, прикрепленном к поясу-грузилу, чтобы тот отмечал его местонахождение. Райен и не сетовал на него. Требовалось изрядное упрямство, чтобы придерживаться в жизни своих собственных правил и не беспокоиться о правилах, действующих для остальных людей. А речь шла всего лишь о жизни и смерти. Побывав «морским тюленем» в протоках реки Нам с их душными джунглями, он понял, что эти вопросы, оказывается, не такие уж и важные.