Как ни странно, Лайам не умер. Даже устоял на ногах. И, что уж совсем невероятно, сохранил способность говорить:
— Как, даже записки не оставишь? — поинтересовался он нарочито небрежным тоном.
— Я хотела позвонить тебе утром, — дрогнувшим голосом ответила Марисала. — И все объяснить.
— По-видимому, это означает, что ты не хочешь за меня замуж.
Марисала кивнула, из последних сил сдерживая слезы.
Лайам ни в чем ее не винил. Он сам во всем виноват. Он не смог сделать Марисалу счастливой — и потерял ее навсегда. Он видел, что что-то неладно, но боялся взглянуть правде в глаза, боялся даже заговорить с Марисалой, спросить, что он делает не так…
— Очень жаль, — ответил он сухо и невыразительно, словно говорил о погоде.
Марисала вскинула глаза, в которых стояли слезы.
— Я больше не могу! — воскликнула она. Голос ее дрожал и прерывался: — Не могу больше носить эти тряпки! Не могу всю жизнь прикидываться кем-то другим!
— Какие тряпки? — изумленно спросил Лайам. Господи, о чем это она?
— Я не могу больше врать! — отчаянно вскрикнула Марисала и, распахнув дверь, подхватила сумку и стрелой понеслась к лифту.
Лайам, как был — в халате и босиком, — выбежал за ней.
— Мара, о чем ты?
Марисала с силой надавила на кнопку. Двери лифта распахнулись.
— Я просто дура, — горько ответила она, входя в лифт. — Ведь с самого начала было ясно, что из меня не получится хорошей жены! Но я решила, что смогу прикинуться хорошей. Так вот, я больше не могу. Меня тошнит от этих платьев в цветочек! Я не могу больше притворяться, что у меня нет ни своего мнения, ни своих желаний! Я знаю, тебе в женщинах нравится именно это. Но я не такая. Я старалась себя переделать. Бог свидетель, старалась изо всех сил! Но больше не могу.
— Мара!.. — Лайам шагнул в лифт следом за ней.
Марисала нажала кнопку, открывающую двери.
— Уходи, Лайам. Ты же боишься лифтов.
— Ничего. — Он отдернул ее руку от кнопки, и двери захлопнулись. — Видишь, уже не боюсь.
Марисала вырвала руку и снова открыла двери.
— Зачем ты меня-то обманываешь?.. Господи, какие мы оба вруны! — Она схватила сумку и, выскочив из лифта, бросилась вниз по лестнице.
Лайам побежал за ней.
— Мара, подожди! — кричал он на бегу. — Я не понимаю… Подожди, нам надо поговорить!
Марисала обернулась к нему.
— Я не хочу с тобой разговаривать. Не хочу тебя слушать. Я хочу, чтобы ты наконец закричал! Черт побери, да будь я на твоем месте, я бы выбежала на улицу и кричала, вопила, визжала о том, какие мерзости творят люди с людьми во имя высоких идей! Об этом должны знать все! Но ты — цивилизованный человек. Ты контролируешь свои слова и поступки. Все держишь в себе — и воспоминания, и чувства… Не удивительно, что ты больше не можешь писать!