— Твои отец и муж тоже на чемоданах сидят?
— Оставь в покое мою семью!
7
Мария Петровна резко встала, подошла к раковине, набрала из крана воды, жадно выпила. Потом с размаху грохнула чашкой об пол, та разлетелась на мелкие кусочки.
— Ах, сволочи! Пирожок с пиявками вам в глотку! Я как Анна Каренина придурочная бегаю перед поездом! Мечусь из угла в угол, стены грызть от ужаса готова. А они! Родственнички! Дружная семейка потирает руки, ждет, когда я преставлюсь, чтобы улучшить свои жилищные условия. Кукиш! Дулю! — Мария Петровна подскочила к Ирине и ткнула ей в нос дулю. — Завещание напишу. Детскому дому! Церкви! Хрену собачьему!
— Делай как хочешь. У нас по конституции свободная страна. — Ирина отвела ее руку от своего лица.
— По конституции? — продолжала кипятиться Мария Петровна. — Судиться будешь? Муж юрист… Я, конечно, паршивая овца, но вы шерсти клок с меня порядочный отхватили. Зарабатывала как полярник или космонавт. И всю жизнь, каждый месяц — половина вам, берите, живите, воспитывайте мою доченьку!
— Считаться вздумала? Ну, давай, бери калькулятор, складывай, сколько я тебе должна?
— Ты мне не деньги должна! Ты врач! Физиологические процессы она наблюдает! Знала, что мать подыхает, и не пришла, слова не сказала, не остановила, не подсказала. Как же! С одной стороны, квартирка наклевывается, а с другой — мечты реализуются. Сколько ты ко мне гробиков прилаживала? Сыграю в ящик — то-то радости тебе будет! Когда узнала, что я скоро копыта отброшу, крутилась юлой от счастья — диагноз подтвердился, больная скоро на тот свет отправится!
Ирина встала и вплотную подошла к матери. Они опять, как час назад в гостиной, стояли друг против друга, чувствовали толчки дыхания, которые вырывались вместе со словами.
— Что? — зло спросила Ирина. — Плохая девочка из меня выросла? Не нравлюсь? А в кого мне быть хорошей? В папу-рохлю или в маму-кукушку?
— В бабушку, в бабушку пошла, великого специалиста по консервам.
— По чему?
— Она мастер была огурцы солить. И людей, их чувства, стремления — все консервировать: в банку, рассолом, уксусом залить и стерилизовать, кипятить, пока ни одной молекулы живого чувства не останется.
— Не трогай бабушку и папу! Ты их мизинца недостойна!
— Я недостойна их волоска из-под мышки! Кто я? Без роду без племени! Провинциальная шлюшка! Кукушка!
— Нет, достойная, благородная женщина. Орденоносец с переходящим знаменем в руках.
— Мстишь? Отыгрываешься? Правильно. Самое время. Кто я сейчас? Живой труп. Давайте, доктор, топчите, пляшите на моих костях. Папашу еще пригласите. А то и всей семейкой. Меня — в хоспис, а сами по квартирке пройдитесь, прикиньте, как мебель будете расставлять. Я перед тобой наизнанку вывернулась, на коленях ползала, а ты меня, как последнюю мразь… Чего мучаться, затягивать процесс? У тебя яд в сумке есть? Давай, накапай, я выпью…