Держа поднос в одной руке, она приподняла другой крахмальную салфетку. Взгляду маркиза предстала тарелка супа, ростбиф, хлеб с маслом и печеные яблоки.
– Для кого это? – спросил он с удивлением.
– Для леди Александры, – отвечала девушка робко. – Мне отнести все это обратно на кухню, милорд?
– Но я же наблюдал за ней за обедом, – сказал лорд Брэндрейт, обращаясь скорее к самому себе, чем к девушке. – Она съела семги, два пирожка с устрицами – она всегда их любила, – рис, брокколи и два пирожных. Вальдшнепа она отведала чуть-чуть – кажется, он был не очень свежий. А теперь она требует еще один полный обед. – Он с улыбкой взглянул в испуганные глаза служанки. – Я не сержусь, Сьюзен, я просто удивляюсь!
Девушка опустила салфетку.
– Да, милорд. Конечно, нет, милорд. Только…
Она замолчала.
– Продолжай, пожалуйста. Что здесь происходит, о чем мне следует знать?
– Я не… то есть леди Александра всегда была очень добра ко мне… я не хочу… я, право, не знаю, стоит ли мне что-нибудь говорить…
– Я беспокоюсь о моей дочери, Сьюзен, и если есть что-то, что, по-твоему, мне следует знать, я надеюсь, ты не станешь скрывать.
Девушка все еще выглядела встревоженной, но она решилась:
– Кухарка говорит, что со вчерашнего дня леди Александра уже четвертый раз велит приносить ей поднос – и это после того, как она уже позавтракает и пообедает с семьей.
Брэндрейт был озадачен.
– Ты уверена?
– О да. Я сама их относила, а когда я приходила за подносом, там ни кусочка не оставалось.
– Так, – сказал он, подумав, что, как только к жене приедет врач, он попросит его осмотреть и Александру. – Вот что я тебе скажу, – обратился он к судомойке. – Дай мне поднос, и я сам отнесу его леди Александре.
– Слушаюсь, милорд. – Морщинка на лбу девушки сделалась еще глубже.
– Не бойся. Разве я такое чудовище, что могу съесть заживо собственную дочь?
Сьюзен улыбнулась.
– О нет, милорд.
Сделав реверанс, она быстро пошла к лестнице.
Брэндрейт подошел к двери и тихонько постучал, ожидая приглашения войти. Когда его не последовало, он сказал, возвысив голос:
– Александра, это твой отец. Прошу тебя, открой.
***
Услышав голос отца, Александра замерла.
– Одну минуту, папа, – в ужасе пролепетала она.
Она взглянула на плачущую Психею, которая держала в руках подсвечник и готова была запустить им в Энтероса. Затем она перевела взгляд на Энтероса, потешавшегося над статуэткой крылатого мальчика – Купидона в младенчестве.
– Перестаньте, Энтерос, – шепотом велела Александра. – Вы расстраиваете Психею. Если вы не поставите на место подсвечник, – обратилась она к Психее, – как я объясню папе летающие по воздуху предметы?