Итак, для Лауры Райс наступила новая взрослая жизнь, с ответственностью за мужа, ребенка и совершенствованием в своей профессии учительницы музыки.
Когда во второй половине дня приходили ученики, за Томом присматривала Бетти Ли; сидела она с ним и тогда, когда Бэд и Лаура уходили на вечеринки.
Бэд любил показаться на людях с красавицей-женой, одетой в модные платья. Он любил компании, ему было приятно, что Лаурой все восхищались. Они вели такую насыщенную жизнь, что в первые годы Лауре некогда было заняться самоанализом и подумать, есть ли у нее с Бэдом подлинная супружеская совместимость.
Они спали на широкой супружеской кровати с белым кружевным балдахином, в комнате с веселыми обоями с цветочным узором. Бэд превосходно знал науку наслаждения, и Лаура повиновалась ему. Он умел целовать долгим, влажным поцелуем, не отрываясь от ее губ, когда тела уже сплетались пылко и неистово. Знал, когда достигнута вершина сладострастных утех и пора прервать соединение. Его руки ласкали ее умело и нежно, и она послушно следовала за умелым кормчим, ведущим их ладью в море страсти и любви. Оба давали и получали дары страсти, наслаждение было взаимным.
Эти минуты взывали ощущение счастья и единства, бездумного, безрассудного упоения, которое взмывало высокой волной.
Компания Пайге-Райса процветала, Бэд трудился и проявлял недюжинные деловые качества. Росло число учеников Лауры, дом звенел музыкой. И был еще Том, чудесный Том.
– Он – портрет твоего отца, – говорили Лауре тетки в отсутствие Бэда. «Черноволосый ирландец», такой эмоциональный, и эти шелковистые волосы, черные как смоль.
Мальчик был любимцем Бэда. «Папин сын», – гордо называл его Бэд, когда Том подрос и стал следовать за ним по пятам, и в столярной, и в слесарной мастерской отца.
Но он был и маминым сыночком, и, забравшись на колени Лауры, жадно слушал сказки про Винни-Пуха. Он нежно ласкался к матери и вовсе не ревновал ее к новорожденному братику.
– Какой он добрый и чуткий! – говорила Лаура, когда Том озабоченно спрашивал ее:
– Наверное, Тимми надо полечить в больнице? Он все болеет.
Хорошенький светловолосый Тимми действительно болел с того самого момента, как его принесли домой из больницы. Он плакал по ночам, Лаура и Бэд часами сидели у его кроватки. Раз за разом он простужался, мучительно кашлял, хрипел, задыхался.
– Я же тебе говорил, что женщина-врач – это не врач. Как ты могла положиться на нее! – возмущенно кричал Бэд.
Лаура не отвечала, она знала, что мужчины слабодушны и рады на кого-то взвалить вину.
Врача переменили. Потом еще и еще, и ни один из них ничем не помог. Одни говорили, что у ребенка колики, другие считали, что у него аллергия. В полтора года Тимми уже дважды перенес пневмонию. А в это время Том в джинсах и ковбойке ходил в школу и был лучшим спортсменом в классе. Контраст был разительным.