Лаура смотрела, как пьет Тимми. На постель вскочил Граф, на его серой шкуре блестели капли дождя. Тимми обнял его за шею. Глаза Лауры блуждали от столика с лекарствами к углу, к ночному столику, на котором лежал «Том Сойер» с закладкой. Слова не шли на язык.
– Боже мой, ты загорел! Даже сгорел! При такой коже, как у тебя и у меня, солнце даже в облачный день может обжечь. По себе знаю.
– И у Тома такая кожа! Я ведь похож на Тома, правда? Только цвет волос разный.
– Правда.
– У Тома никогда не бывает прыщей, и у меня не будет. Правда?
– Наверное, не будет, но если будут, мы с этим справимся.
– Нет, у меня этого не будет, я – как Том! Ох, я его жду – не дождусь. Когда он приедет – в пятницу?
– Да. Папа его привезет.
– И он все лето пробудет дома?
– Да. Будете вместе играть.
– Вот здорово!
Тимми зевнул.
– А папа скоро придет домой? Лаура посмотрела на часы.
– Через час. Но ты устал, вздремни немножко. Я заберу отсюда Графа?
– Нет, оставь его здесь. Он тоже поспит, со мной за компанию.
Мальчику в возрасте Тимми нужны собака, брат, отец. Он болен неизлечимой болезнью, и все-таки жизнь для него пока проста и ясна. Позже будет хуже.
Лаура прошла мимо комнаты Тома; дверь была открыта. Она решила посмотреть, все ли в порядке, и вошла в комнату. Через несколько дней он сюда вернется. Гитара, теннисная ракетка, полный шкаф одежды – все личное имущество, которым любящие родители – особенно щедрый любящий отец – наделяют сына-студента. Энергичного, бодрого и здорового сына. Ее надежду.
Надежду. Вдруг она ощутила какую-то тяжесть на сердце. Она стояла в пустой комнате и смотрела, как падают капли с омытых недавним ливнем листьев дуба. Неохотно отведя взгляд от окна, она посмотрела на письменный стол… желая, чтобы эта вещь волшебным образом исчезла, и зная, что она ее увидит. Да, она лежала на столе, – книга в яркой, броской обложке: «Мой герой – Гитлер». А на стене – фотография Джима Джонсона, красивое лицо с ослепительной улыбкой.
«Том, Том, что же ты делаешь?» – подумала она.
Лаура еще стояла посреди комнаты, когда в дом вошел Бэд и закричал, поднимаясь по лестнице:
– Эй, кто дома? А где Тимми?
– В кровати. Он немного устал, – она рассказала Бэду, что случилось.
Бэд взорвался.
– Проклятая иностранка! Она ведь знала, что Тимми нельзя подвергать опасности. Если в третий раз пневмония… Вот распроклятая баба!
– Успокойся, Бэд. Гроза разыгралась внезапно. Кто бы мог подумать – днем шел дождь, и вдруг снова. Она не виновата.
– Проклятущая баба! Зачем только Роландсон женился в Европе. На какой-то гречанке или итальянке.