не так велики, как это предполагали ранее. Глава 3 «Происхождения человека»
посвящена сравнению умственных сил человека и так называемых «любимых
животных». И Дарвин суммирует результаты этого сравнения как следующее: «Мы
убедились, что чувства и восприятия, различные переживания и дарования, такие, как
любовь, память, внимание и любознательность, подражание, убеждаемость и так далее,
которыми человек может гордиться, могут быть найдены в начальном состоянии, или
даже иногда в благоприятных условиях, у низших животных». Четвертая глава этой же
самой работы идет еще дальше, утверждая, что нравственные чувства человека могут
быть также прослежены в их обратном движении к общественным инстинктам у
животных, приводящих к желанию доставить удовольствие каждому другому члену
сообщества, чувству симпатии к каждому и оказанию услуг по взаимопомощи. И в
последующей работе «Проявление переживаний у человека и животных» Дарвин
приводит добавочные доказательства и широкие параллели между жизнью
переживаний у человеческих существ и других животных. Буря сопротивления, которая
встретила теорию эволюции и происхождение человека от животных (эти события
настолько хорошо известны, что не нуждаются в пересказе), показывает размеры
проникновения идей спесиецизма и господство его в западном мышлении. Идея, что
человек является продуктом особого акта творения и что другие животные созданы для
служения ему, не могла быть откинута без сопротивления. Научные доказательства
общего происхождения человека и животных оказались тем не менее неодолимыми.
С окончательным признанием теории Дарвина мы достигли современного мышления,
которое с тех пор изменилось скорее в деталях, чем фундаментально. Никто, кроме
религиозных фанатиков, не мог далее поддерживать установки, что человек особо
драгоценное творение во всей вселенной, или что другие животные созданы, чтобы
обеспечивать нас пищей, или что нам даны божественные полномочия над ними и
божественное разрешение убивать их.
Если к этой интеллектуальной революции мы добавим еще рост гуманистических
чувств, предшествовавших ей, мы можем прийти к выводу, что сейчас все должно быть
хорошо. Тем не менее, я надеюсь, что из предыдущих глав стало ясно, что человеческая
«рука угнетения» все еще ударяет по другим видам, и мы, возможно, сегодня
причиняем животным больше боли, чем это было в какие-либо времена истории. Как