— Если бы я знал, что вы интересуетесь передвижениями Майлза, я бы вам сам всё рассказал, — проворчал сержант Биф.
— Именно так. Таким образом, у вас есть алиби, дружище Майлз. Ну, хорошо, это вещь полезная. А что вы можете нам рассказать?
— Ничего. Ни моя сестра никогда ещё не имела к этому никакого отношения, ни Феллоус. Таким образом, вы можете прекратить их допрашивать.
— Тем не менее, следует признать довольно странным, Майлз, что вы трое с таким интересным прошлым, оказались под рукой, когда произошло преступление.
— Не вижу, какая тут связь. С тех пор, как я освободился, на меня ничего нет. Феллоус чист в течение трёх лет. А моя сестра никогда не имела проблем с законом. Я не думаю, что это делает большую честь любому детективу, — добавил он, — подозревать людей только потому, что они когда-то были в тюрьме.
— Никто и не произнёс такого слова, как подозрение, Майлз. Просто меня заинтересовало это совпадение. Знаете ли, я не большой любитель совпадений. Кто предложил ту игру в дартс?
— Я.
— Вы встретили сержанта Бифа в «Красном льве»?
— Нет. Сходил за ним домой.
— Вы пошли и вытащили его из дома, чтобы поиграть?
— Да. Что здесь такого? Он — хороший игрок. И там было два приезжих из Мортон Скоун, которые оказались отличными игроками.
— Таким образом, вы вызвали сержанта, чтобы постоять за честь деревни? Спасибо.
Месье Пико задал только один вопрос: «Эти джентльмены из Мортон Скоун, они рассказали вам что-нибудь из того, что вы в английском языке называете болтовнёй или сплетнями? Были ли какие-либо новости из Мортон Скоун?»
Майлз выглядел откровенно озадаченным: «Нет. Ничего такого, что могу припомнить. У нас не было много времени на разговоры. Игра была напряжённой».
В комнате повисла тишина, нарушаемая только нежным посапыванием отца Смита. Я рассматривал Майлза. Маленький, скользкий, довольно скрытный человек, которого, по крайней мере в психологическом отношении, я мог отнести к виновным. Я слышал о вероломстве этих людей смешанной крови и, глядя на него, мог поверить тому, что слышал. Его длинная, довольно желтоватая рука, лежащая на спинке стула его сестры, возможно держала тот самый нож. И я чувствовал, что почти кошачье проворство этого человека вполне могло преодолеть пока необъяснимые препятствия. Но его алиби, установленное Баттерфилдом, казалось совершенно безупречным, и поэтому ещё одним подозреваемым у меня в голове стало меньше.
— Так или иначе, — сказал он, — я не собираюсь позволять вам допрашивать сестру. Во всяком случае, без её адвоката. Я запрещаю её допрашивать. Это несправедливо в таком серьёзном деле, как это.