Итак, она оставила нас втроём, Уильямса, Терстона и меня, чтобы мы могли насладиться столь желанным виски.
Оглядываясь назад на ту ночь, я с благодарностью вспоминаю, что с того момента и до… до трагедии, всё время оставался с двумя остальными. Ни один из нас не покидал комнаты. Наше пребывание здесь за разговором спасло нас, как вы увидите, от множества допросов и прочих неприятностей. Правда, однажды я вспомнил о письме, которое лежало в кармане пальто, и решил за ним сходить. Я уже пересёк комнату и открыл дверь, но, к счастью, в этот момент Уильямс спросил меня о чём-то, вопрос меня заинтересовал, я решил ответить и не пошёл дальше. И у меня есть достаточно веская причина, чтобы этому радоваться.
Прежде, чем оставить нас, Мэри Терстон включила радиоприёмник, и, хотя ни один из нас не воодушевился усилиями популярного эстрадного оркестра, старающегося развлечь Великобританию, мы не стали его выключать. Это дало некий безличный фон нашей беседе. Поскольку я уже был на ногах, то намеревался выключить его, и сделал бы это перед тем, как сесть. Но я сделал паузу, чтобы ответить на вопрос Уильямса, и именно во время этой паузы мы услышали первый крик.
Поскольку большая часть последующего расследования зависела от времени наступления событий, я хотел бы иметь возможность установить его точно, но могу лишь утверждать, что это, должно быть, случилось приблизительно в четверть двенадцатого. Я вновь закрыл дверь и как раз возвращался к двум остальным моим собеседникам у камина.
А теперь следует сказать, что у меня нет никакого желания леденить вашу кровь или подчёркивать ужасные аспекты этого дела. Но я действительно прошу вас вообразить весь произведённый эффект. Осенним вечером мы находились в уютном свете камина, спокойно потягивая виски в весёлом гостеприимном доме. Мы хорошо знали друг друга и дом. Не было ничего, способного пробудить даже самое слабое представление о зле или несчастье. Мы были нормальными английскими людьми в совершенно обычном доме. И внезапно, казалось где-то над нашими головами, раздался крик женщины, исполненной ужаса. Именно этот шок всей ситуации ошеломил меня. Не фактический звук или его значение, а этот внезапный шок.
Ещё до того, как мы вскочили на ноги, раздался второй крик и третий, и этот третий был самым отвратительным из всех, поскольку он медленно затихал, становясь неслышным. К тому времени мы уже были на лестнице. Терстон бежал первым. «Мэри!» — закричал он и, несмотря на свой вес, взлетел наверх как перепуганный мальчик.