— Я…
— Разумеется, хотите. С самого начала я мог бы сказать, что вы послушная дочь. Поэтому, быть может… — Он загадочно улыбнулся.
Джина подождала, но он так и не закончил фразу. Она собралась уже войти в дом, когда вдруг в дверях спортзала заметила Тони. Он позвал ее. Извинившись перед Майлзом, она поспешила к нему.
— Извини, я только что свалял дурака, но когда я наткнулся на тебя с Фаерлэндом, мне пришла в голову смешная мысль.
— Смешная? — насторожилась Джина.
— Да, будто ты и новый шеф… Будто он увлечен тобой! — рассмеялся Тони.
Возмущенная Джина открыла было рот, чтобы достойно ответить, но Тони опередил ее:
— И будто моя любимая тоже увлечена… — Он ласково коснулся волос девушки.
Она закрыла глаза от удовольствия, которое испытывала всегда, когда Тони трогал ее волосы, и слушала, как он шепчет: «Проснись. Спящая Красавица, здесь не место будить тебя поцелуем». Но Джина продолжала стоять, зажмурившись. Но трепета не было. Когда она, наконец, открыла глаза, то увидела, что стоит одна. Чувствуя себя полной дурой, она прошла в дом. Отец и Майлз Фаерлэнд в комнате, принадлежавшей раньше старому, а теперь новому шефу, говорили о делах. Кто-то из них произнес имя Кена Эндерса. Как и в случае с Джонатаном, Джину больше интересовали самые трудные из «потерянных», например Кен.
— Я рад, что это решение приняли вы, Майлз, а не я, — сказал отец.
— К нему нетрудно было прийти, сэр. Я сразу понял, что нужно.
— Однако, это тяжелое решение, — сочувственно кивнул профессор.
— Да.
— Вы не измените своего мнения?
— Мнений. Я руководствовался несколькими, и все они негативные.
— Что вы подразумеваете под негативными мнениями? — поинтересовалась Джина.
Профессор взглянул на дочь, потом — на Майлза. Последний смотрел только на Джину.
— Негативное будущее, — просто ответил он.
— А что оно означает?
— Что дни Кена сочтены.
— О, нет! — Джина вспомнила, что читала о ком-то, кто узнал, что у него «негативное будущее». Вернее, там было сказано другими словами, но смысла это не меняло. — И о каком решении вы только что говорили?
— Оставить его здесь или нет.
— Вы, разумеется, оставите его?
— Нет.
Она не могла этому поверить. Майлз сам говорил во время эскапады Кена о том, что не следует менять лошадей на переправе, и она напомнила ему об этом.
— Для него это уже не переправа, — холодно возразил он.
— Так вы отошлете его, чтобы он умер?
— Джина! — воскликнул профессор.
— Все правильно, сэр, оставьте это мне. Да, если вы так ставите вопрос. Лучше где-нибудь еще, чем здесь.
Профессор вышел из комнаты, захватив свои чемоданы, поскольку знал, что теперь это место принадлежит Фаерлэнду.