Рангахуа понял. Он подставил Лилит спину, на которую та привычным движением взобралась, и понес свою очаровательную всадницу в открытое море.
Вскоре корабль был уже совсем близко. «Абердиин» — значилось на его борту. Моряки при виде обнаженной туземки, плывущей на спине дельфина, со свистом и гиканьем перегнулись через борт. Лилит, смеясь, помахала им рукой. Но Рангахуа не решился подплыть ближе. Она поняла его опасения и отпустила, крикнув вслед:
— Спасибо, Рангахуа.
Тем временем с борта корабля бросили канат. Лилит уцепилась за его конец, и через несколько секунд сильные матросские руки подняли ее на палубу.
Только здесь она пришла в себя. За время, проведенное на Рева Ра, Лилит забыла, что цивилизованные люди смотрят на островитян как на обитателей зоопарков. Особенно — на туземных женщин. Сейчас она почувствовала это на себе.
К ней потянулись десятки рук, желавших потрогать, погладить и даже ущипнуть. И только раздавшийся в этот момент властный голос положил конец начавшемуся было разгулу.
— Прекратить! Первому, кто дотронется до этой женщины, сломаю шею! Мой корабль не место для шайки взбунтовавшихся павианов!
Мгновенно вокруг Лилит образовался широкий пустой круг. И все же она чувствовала себя омерзительно. Почти голая, под жадными взглядами людей, в которых проснувшийся инстинкт не оставил почти ничего человеческого, — что могло быть ужаснее? Не броситься ли обратно в океан?
Но тот же голос с капитанского мостика удержал ее.
— Не бойтесь! Они не причинят вам вреда! Хотя… вы же не говорите по-английски.
— Говорю, господин капитан, — с аристократической улыбкой лондонских салонов ответила Лилит.
У капитана глаза полезли на лоб.
— Извините, но кто вы?
— Меня зовут Лилит Кардью. Я дочь Эндрю Кардью, известного английского путешественника и исследователя. Мой корабль потерпел крушение, и только чудом я осталась жива. Ваш голос вселяет в меня уверенность. Прошу вас, оставьте меня на борту своего судна. Вы же понимаете, что я не могу вечно жить на этом диком острове и должна вернуться на родину. Денег, чтобы оплатить проезд, у меня сейчас нет. Но в Лондоне я с вами расплачусь.
Отменное английское произношение и великосветские манеры Лилит произвели на команду отрезвляющее впечатление. Капитан же снял фуражку и склонил голову. Затем подозвал к себе одного из матросов.
— Джимми Страхан!
— Да, капитан!
— Снимите рубашку и отдайте госпоже Кардью. И не пяльте на нее бесстыжие глаза!
— Да, капитан!
Высокий черноволосый Джимми Страхан стащил с себя матросскую рубаху и вручил Лилит. Она оказалась ей почти до колен. Тем временем капитан спустился с мостика, подошел к ней и снова учтиво поклонился: