Судя по этому документу, может возникнуть впечатление, что беды наконец миновали Снагов и начался расцвет. Но это не так. Антим, по до сих пор не выясненным причинам, был вынужден покинуть Снагов и умер в изгнании; его отравили. Книги его исчезли, печатный станок забрали в Антиохию.
В XVIII в. во время греческого правления[174] Снагов получил передышку. В отличие от многих румынских духовных учреждений, он не подчинялся греческой патриархии, а находился, как прежде, под началом румынской Православной церкви. Однако местное население все равно враждебно относилось к Снагову — там служило много греческих монахов, а греки вызывали недоверие, особенно потому, что их господари посылали за границу огромные суммы денег. Возможно, это было одной из причин, по которым крестьяне сожгли деревянный мост между Снаговом и материком, существенно затруднив связь монастыря с внешним миром; постоянный мост так и не построили. Но самое мрачное для монастыря время было еще впереди.
После русско-турецкой войны возглавлявший русскую администрацию в Валахии граф П. Д. Киселев в 1830 г. издал указ о превращении Снагова в тюрьму для мелких преступников. Монахам разрешили остаться, но лишь малую часть монастыря отвели для религиозных обрядов. Однако беды сыпались даже на Снагов-тюрьму. Однажды, когда преступники в кандалах переправлялись на остров по зыбкому понтонному мосту, он не выдержал тяжести и 59 беспомощных арестантов пошли на дно.
К концу «тюремного периода», длившегося около 20 лет, в Снагове, где постоянно, несмотря ни на что, жили хоть несколько монахов, практически никого не осталось, и к 1867 г. монастырь был официально закрыт. Ушли все монахи, новый настоятель не был назначен. Лишь время от времени священники из окрестных деревень вели там богослужения по воскресеньям. В этот период варварские, бессмысленные разрушения и мародерство приняли особый размах. Тут приложили руку и профессиональные воры, и крестьяне, и правительственные чиновники. Жители близлежащих деревень растаскивали кирпичи и камни из монастырских стен, различные деревянные детали, срывали двери с петель, разобрали крыши, разбили витражи. Не меньше, а возможно даже и больше пострадал интерьер церквей. Разворовали скамьи, кафедры, не говоря уж о священных сосудах и прочей утвари. Вскрывали могилы, срывали надгробные таблички, стирали надписи, в поисках ценностей перетряхивали останки бояр. Аббаты и священники из окрестных деревень совместными усилиями якобы старались спасти ценные издания Библии и рукописи от уничтожения, а на самом деле фактически участвовали в грабеже от имени церкви. Маловероятно, чтобы об этой ситуации не ведали духовные власти, и уж просто непостижимо, чтобы о разграблении исторического памятника, расположенного лишь в нескольких милях от столицы, ничего не было известно правительству.