Но в Индии молва бежит быстро, и раньше, чем им бы хотелось, им повстречался среди полей, поросших хлебами, седобородый слуга, худой сухощавый урия, тащивший корзину с фруктами
и ящик с золотыми кабульскими апельсинами; он стал умолять их почтить своим присутствием его хозяйку, расстроенную тем, что лама так давно не навещал ее.
-- Теперь я вспоминаю,-- лама говорил так, будто приглашение явилось для него совершенной новостью,-- она добродетельна, но чрезмерно болтлива.
Ким сидел на краю коровьей кормушки, рассказывая сказки детям деревенского кузнеца.
-- Она попросит еще одного сына для своей дочери. Я не забыл ее,-- сказал он.-- Дай ей приобрести заслугу. Вели сказать, что мы придем.
Они в два дня прошли одиннадцать миль по полям и, достигнув места, куда направлялись, увидели себя окруженными вниманием и заботой, ибо старуха соблюдала добрые традиции гостеприимства, чему учила и зятя, который был под башмаком у женской половины семьи и покупал душевное спокойствие, занимая деньги у ростовщика. Старость не умерила ее болтливости, не ослабила ее памяти, и, сидя за стыдливо забранным решеткой верхним окном, она в присутствии дюжины слуг осыпала Кима комплиментами, способными привести в полнейшее замешательство европейских слушателей.
-- Но ты все такой же бесстыдный щенок-сорванец, каким был на парао,-- визжала она.-- Я тебя не забыла. Вымойтесь и откушайте. Отец сына моей дочери ненадолго уехал. Поэтому мы, бедные женщины, сидим немые и никому не нужные.
В доказательство чего она, не скупясь на слова, обратилась ко всем своим чадам и домочадцам с речью, длившейся до тех пор, пока не принесли еду и напитки, а вечером, попахивавшим дымком вечером, окрасившим поля тусклой медью и бирюзой, ей вздумалось приказать, чтобы паланкин ее поставили на неопрятном дворе под дымящими огнями факелов, и там она принялась болтать за не слишком тщательно задвинутыми занавесками.
-- Приди святой человек без спутника, я иначе встретила бы его, но с этим постреленком осторожность не помешает.
-- Махарани,-- промолвил Ким, как всегда называя ее полным титулом,-- разве моя вина, что не кто иной, как сахиб, полицейский сахиб, назвал махарани, чье лицо он...
-- Цыц! Это было во время паломничества. Когда мы путешествуем... Ты знаешь пословицу?
-- ...Назвал махарани Разбивающей Сердца и Дарящей Наслаждения.
-- И ты помнишь об этом! Это правда. Так он говорил. То было в пору расцвета моей красоты.-- Она закудахтала, как довольный попугай при виде куска сахара.-- Теперь расскажи мне о своих похождениях... насколько это позволяет стыдливость. Сколько девушек и чьи жены висели на твоих ресницах? Вы пришли из Бенареса? Я съездила бы туда опять в нынешнем году, но моя дочь... у нас только два сына. Пхай! Вот что значит жить на этих плоских равнинах. Зато в Кулу мужчины -- слоны. Но я хотела бы попросить у святого человека,-- встань в сторонке, сорванец,-- талисман против мучительнейших колик и ветров, которые в пору созревания манго одолевают старшего сына моей дочери. Два года назад он дал мне замечательный талисман.