– Иди, – Высоков лениво махнул рукой и встал у окна. – И не нужно бродить по базе с мечом за спиной. Это всех жутко нервирует, в том числе и меня. Покидать территорию базы запрещаю. Если узнаю, что ты снова забегал в гости на огонек к Мацумоте, у тебя будут большие проблемы.
Выйдя из комнаты, я быстро зашагал по коридору штаба специальных операций, краем глаза рассматривая развешанные по стенам длинные ряды портретов погибших на задании оперативников, теперь же, как, будто недобро и осуждающе смотрящих на меня из траурно черных рамок. Мне навстречу попадались знакомые сотрудники, но все они старательно делали вид, что заняты разговорами и никого вокруг не видят, даже знакомые часовые на входе сделали каменные лица, когда я проходил мимо них. Я старался храбриться, но плечи непроизвольно опускались, стоило хоть на миг поддаться унынию и грусти. Забрав на выходе из штаба оружие, понуро побрел меж казарм, не замечая косых взглядов еще вчерашних хороших знакомых. Слухи разлетались быстро. Уже вся база знала, что я каким-то непостижимым образом выжил, после встречи с генофагом, в то время как остальные, кто был со мной, погибли. Никому не было дела до того, что я делал раньше. На мне повисла неподъемным грузом недоказанная вина в гибели товарищей и плевать, что я действовал по инструкции. Остальные думали иначе.
Я направился к сержантскому бару, решив перед походом в исследовательский центр, на посошок с горя нажраться как последняя скотина. Долгие месяцы беготни по острову почти отучили меня от этой пагубной привычки, но теперь я собирался наверстать упущенное. Какой смысл беречь репутацию, когда уже через несколько дней я стану подопытным кроликом, которого будет препарировать каждый, кому не лень. Правду говорят: Сделай, что-нибудь хорошее и тебя забудут через час. Сделай плохое и тебя никогда не забудут.
На тренировочном плацу сержанты привычно орали на новобранцев из числа спасенных гражданских с Северного и ополченцев призванных на базу с Южного. Чтобы восполнить потери Гнезда, пришлось пойти на крайнюю меру – мобилизацию гражданских. Японцы плохо понимали русский язык и мат, от этого делали много ненужных телодвижения, а ополченцы из Северного наоборот, слишком хорошо его понимали и намеренно замедляли процесс обучения, чем сильно выводили из себя суровых сержантов. Среди инструкторов был и Лютый, который в данную минуту читал лекцию о пользе пулемета РПК при контакте с врагом. Заметив меня, стоящего в стороне, он оборвал лекцию и, положив РПК на землю, поспешно направился в мою сторону. Похоже, он оказался единственным, кто был по настоящему рад моему присутствию.