Лукулл внимательно выслушал пламенную тираду трибуна и сказал:
— Хорошо говоришь. Конечно, стоит подтянуть риторику, но все это легко осуществимо, ведь даже великий Демосфен был в молодости косноязычен. Учить, развлекать или побуждать — цель любой речи. Определенно, у тебя природный талант к последнему. Ты можешь зажигать людей, побуждать их к действию. Если бы тебя послушали некоторые из моих людей, они уже стучали бы мечами об щиты, а Митридат немедленно нагадил бы под себя. Из таких, как ты, выходят вожди. Ты хочешь служить государству. А какое оно в твоем представлении, правильное государство?
— Власть народа.
Лукулл усмехнулся.
— Мы стоим на шатком мосту над пропастью. Ветер, что раскачивает его, стремясь сбросить нас в бездну — Митридат. Будем стоять, он добьется своей цели. В борьбе с ним нам нужно двигаться. Куда? Назад, откуда пришли? Людей на мосту слишком много. Задним не понять страхи и колебания передних. Задние напирают, как убедишь их повернуть? Возникнет давка, свалка, а мост легок и непрочен, многие полетят вниз. Мы толпой вбежали на него, толкаясь локтями, всякий норовил пролезть первым. Сто человек — сто мнений, вот твоя республика, власть народа. И кого ты послушаешь в толпе, этом слепом неповоротливом звере, что теряя свою плоть, топчется над бездной? Здесь можно идти только вперед, друг за другом. Иного пути нет.
— Идти за кем-то одним, — нагнул голову Квинт.
— Именно.
— Сдается мне, Сулле очень нравится на Востоке, — сказал Север, — полагаю, побеждая Митридата, он уже десять раз позавидовал ему черной завистью. Интересно, он уже катает языком по зубам слово "царь"?
Лукулл хмыкнул.
— А вот это не твоего ума дело. Ну, хватит пустопорожних разговоров. Не время и не место для состязаний в красноречии. Я свое слово сказал, и планы менять не намерен. Флот пробудет на Косе еще два дня, а затем мы двинемся к проливам.
— Ты дашь мне судно, чтобы я мог вернуться к Фимбрии? — спросил помрачневший Север.
— У меня нет лишних кораблей для удовлетворения бессмысленных прихотей мятежников.
— Хорошо, доберемся сами, только верни нам наше оружие и деньги.
— Кто тебе сказал, мой наивный друг, что ты вернешься к Фимбрии? Ты и твои люди задержаны, как мятежники и враги римского народа.
Север скрипнул зубами.
— Твою судьбу решит Сулла. Но ты мне симпатичен, трибун. Ты не слишком искушен в вопросах политики, но умен, изобретателен и смел. Мне нужны такие люди. Я собираюсь сразиться с Неоптолемом. Ты хочешь драться с понтийцами? Я тебе предоставлю такую возможность. Пользуйся полной свободой в пределах расположения флота. Ведь тебе же, по твоим словам, все равно, под чьим Орлом бить понтийцев? Лишь бы это был Орел?