— Эта чё, мне в моську кулаком сувать будут, а я, как в Писании сказано, стой, молчи да другу щёку подставляй!? – озвучил Филька, повисший в воздухе общий вопрос.
— Эта шоб если кто в морду тебе сунет, шоб потом ты на ногах остался, а не обидчик твой, — Ховрин звучно впечатал кулак в ладонь, внося успокаивающие коррективы. — Шоб потом и ён, и дружки яво внукам своим заповедали, шо неча трогать расейского матроса! А теперича, коли всё поняли… Свободны!
Услышав долгожданную команду, строй моментально рассыпался на несколько стаек. То тут, то там звучали шлепки ладонями по плечам, раскатистый смех и зычные голоса, вносившие свои предложения о проведении свободного времени. Впрочем, весь нехитрый репертуар сводился к перечислению достоинств и недостатков портовых кабаков и борделей.
Не зная, как распорядиться выпавшей на сегодняшнюю ночь свободой, Троцкий молча стоял чуть в отдалении от общей толпы и наблюдал, как группы матросов, одна за другой, растворяются в вечернем портовом сумраке.
— Лёва! И шо ты застыл, как Дюк Ришелье перед своим же памятником? – звучно хлопнул его по плечу Корено. — Если у тебя есть мыслей за артистов и их представление, так я тебе без второго слова расстрою. Цирк Бенелли таки остался до Одессы и не имеет себе изжоги за гастроли! Таки здесь никто кроме как мы не мыслей за наш досуг. Так шо снимайся с якоря, и следуй за мной в кильватере. Сеня отсемафорил, шо тут за углом есть одна приличная кантина, и мы тудой себе пригласили. Еще тудой себе пригласили Сеня, Василий и Петро.
Понятие «за углом» в данном случае оказалось почти буквальным — через десять минут ходьбы по переулкам, похожими один на другой, словно китайцы в глазах белого человека, компания подошла к одноэтажному каменному домику с фасадом украшенным потрескавшейся деревянной вывеской, размалеванной в цвет итальянского флага.
Внутри кантину переполняли люди в коротких белых рубахах с отложными ворониками, повязанными широкими синими шейными галстуками, по–видимому, матросы с итальянского крейсера, пришедшего в порт накануне. С трудом найдя свободное место за узким квадратным столом, притулившимся к стене около от входа, русские матросы прождали местный аналог полового почти четверть часа и уже собрались уйти, как к столику подбежал запыхавшийся мальчишка в залитом чем–то липким фартуке.
Спустя еще какое–то время, когда моряки, глядя на окружающее их чужое веселье, уже начали звереть от долго ожидания, тот же мальчишка с грохотом опустил на стол пару бутылок с граппой и стопку оловянных стаканчиков. Осознавая, что если заказать что–нибудь из еды, то будет отменный шанс в ожидании оной загнуться от голода, Корено сунул мальчишке несколько серебряных лир и отпустил его с Богом.