— А вот с этого момента поподробнее, — заинтересованно попросил я.
Обычно призраки и привидения не более чем миф. Так называют душу, которую внезапно видят все, кому она желает показаться на глаза. О таком пишут в книгах, но в реальности подобное явление стражи встречают реже говорящего козла за обеденным столом Папы.
— Отпели и закопали, все как положено. А он, сволочь, все покоя не дает. — Ее лицо стало злым. — Занял комнату, пугает людей. Те уже начали болтать, а мне, как понимаете, ни к чему разговоры. Сейчас народу много и мест нет, а как поток схлынет, никто ко мне не идет, кроме придурков, которым охота поглазеть на мертвеца. Таких, как вы понимаете, гораздо меньше нормальных людей.
— Кто-нибудь после его появления здесь умирал?
— Нет.
— Болел? Калечился?
— Нет, упаси Господь. Ничего такого. И с доходами пока все хорошо. Да и не злой он. Просто пугать любит. Служанки уже туда и не заходят. Комнату не убирали. Избавьте меня от него, господин. А я бесплатно пущу. И еду лучшую, и вино. И лошадке вашей пшеницы отборной.
— Соблазнительно, — без особых эмоций произнес я. — Ну показывай, где у тебя плохая комната.
Она оказалась на первом этаже, в дальнем конце дома, с единственным окном и видом на скотный двор.
— Настоящий дворец. — Проповедник дал свою критическую оценку убогому интерьеру и кровати с соломенным матрасом.
— Надеюсь, призрак смог напугать не только людей, но и клопов. — Я бросил сумку в темный угол и, не удержавшись, открыл маленькую форточку. Здесь давно следовало проветрить.
— Вроде бы обычные люди нас видеть не должны. — Его пеликанье святейшество плюхнулся на мою кровать.
— Всегда есть исключения из правил.
В дверь постучали.
— А вот и он. Какой вежливый, — хихикнул мой спутник.
Разумеется, это была никакая не душа, а сама хозяйка. Не входя, она протянула мне чистое постельное белье, стараясь не смотреть в комнату:
— Ужинать будете в зале или собрать вам здесь, господин?
— В зале, — к ее явному облегчению ответил я.
Пока я сидел в толчее, опустошая тарелку, в комнате появился гость. Но не тот, которого я ждал. Это было всего лишь Пугало. Оно бесцеремонно извлекло из моей объемной сумки главное ее содержимое — тяжелую толстую тетрадь, переплетенную в шершавую свиную кожу.
Я унес все, что нашел на столе покойного бургграфа, но лишь эта вещь оправдала мои ожидания. В мои руки попало нечто вроде дневника, бухгалтерской книги и ежедневника за последние полгода — его милость отличался педантичностью и доверял бумаге все свои дела.
Отец ун Номанна, к сожалению, не был настолько наивен, чтобы не использовать шифр. Последний оказался сложен — изобретение флотолийских банкиров. Прочитать его без ключа не представлялось возможным. Поэтому я следующим же утром отправил дневник через «Фабьен Клеменз и сыновья» Гертруде, зная, что с ее связями и знакомствами, в том числе и в Риапано, где обожают не только создавать, но и раскрывать чужие секреты, узнать, что написано, получится гораздо быстрее.