Отогнав грустные мысли, княжна надела ночную рубашку и легла в постель. День, полный забот, утомил ее, и она мгновенно заснула, едва положив голову на подушку. Во сне она скакала на своем любимом Лисе среди сжатых полей Ратманова, а за ней летел табун таких же темно-рыжих легконогих коней, и она была счастлива как никогда в жизни.
Утро праздника выдалось великолепным. На высоком небе не было ни облачка, солнце быстро прогревало еще прохладный воздух и обещало к полудню залить Троицкое теплом и ярким светом.
Долли встала первой из сестер и, позвав горничную Фаину, шестнадцатилетнюю девушку, которую к ней приставила тетушка по возвращении в Ратманово, быстро причесалась и надела свое любимое атласное светло-зеленое платье, в котором сама себе очень нравилась. Совсем простое, без украшений, с небольшими рукавами фонариком, оно так ловко сидело на ее тонкой фигурке, что скрадывало пышную грудь, которой девушка стеснялась. К тому же светло-зеленый переливающийся атлас платья оттенял ее зеленые глаза, а темные рыжеватые волосы на его фоне казались еще ярче.
— Ну что ж, нужно выигрывать пари, — сказала она своему отражению в зеркале и побежала к спальне тетушки.
Мария Ивановна давно встала, распорядилась насчет завтрака и уже была одета в парадное светло-лиловое шелковое платье. Ее седые волосы были убраны в красивую прическу и закрыты кружевной наколкой в тон платью, а в ушах переливались большие овальные аметисты.
— Заходи, дорогая, — приветствовала она княжну, — вот, я достала изумруды твоей бабушки. Ты их хотела надеть?
Мария Ивановна открыла футляр, и Долли, задохнувшись от восторга, уставилась на колье из больших квадратных изумрудов, обрамленных бриллиантами; рядом лежали кольцо, браслет и серьги. Самый большой изумруд был в кольце, он был размером с ее ноготь. С запоздалым раскаянием девушка подумала, что действительно страшновато надевать такие вещи на деревенский праздник. Она взяла в руки футляр, подошла к зеркалу и надела серьги. Зеленый огонь камней переливался в солнечных лучах, падающих из окна, перекликаясь с яркостью ее зеленых глаз. Долли показалась сама себе взрослой гордой красавицей — такой она еще никогда не была.
— Тетушка, как красиво, — пролепетала девушка, и уже зная, что больше ничего из драгоценностей не рискнет надеть, расстаться с серьгами не смогла. — Я одену только серьги, а остальное заберите назад — вы правы, это слишком опасно, одевать такие украшения на деревенский праздник.
— Ты — умница, моя дорогая, — обрадовалась Опекушина, — конечно, этих серег достаточно, чтобы все поняли, какая ты богатая невеста, все сомнения будут сняты. Я пошла будить остальных девочек, а ты, если хочешь, можешь уже позавтракать, в столовой все готово.