- Кто еще так думает? – угрюмо буркнул сержант, обводя подчиненных тяжелым взглядом. – Да не бойтесь, ни наказывать, ни неволить никого не буду. Тут каждый сам решает. Кто за плен – бросай винтовку и отходи в сторону, кто за то, чтоб к своим пробираться, – вставай слева от меня.
На несколько минут, вселяя надежду в сердце старого служаки, в овраге воцарилась тишина. Он уже успел набрать в грудь воздуха для команды, когда на песок брякнулась первая винтовка, затем – вторая, третья, десятая.
Не дожидаясь, пока и капрал бросит оружие, сержант поднял с земли свою нехитрую амуницию и, не оглядываясь, зашагал вперед. Он успел пройти почти сотню ярдов, когда за спиной раздался шум шагов тяжелогруженого человека.
- Эй! Шепард! – хрипло окликнул его капрал. – Погоди, дальше вместе пойдем.
- Ты ж меня всегда ненавидел, а, Гибсон? – удивился сержант, глядя на приближающегося к нему сослуживца. – Чего ж тогда за мной следом поперся?
- А я и сейчас к тебе любви не питаю, – скривил губы капрал. – Вот только я, как и ты – присягу давал. Опять же – побахать люблю, а кто ж мне в плену бахнуть-то даст?
- Ну, пошли, коли так, – недовольно фыркнул сержант. – Только если ты как сейчас плестись будешь, я тебя ждать не буду. Брошу подыхать к чертям собачьим.
- Ха! Напугал! – презрительно сплюнул Гибсон, но шаг прибавил. – Ты за собою следи, а я уж как-нибудь и сам справлюсь...
Через полтора месяца разъезд колониальной полиции, объезжавший границу Наталя, наткнулся на странную парочку в рванье, отдаленно напоминающем британские мундиры. Особенно поражал незнакомец с нашивками капрала.
Грязный, оборванный, заросший бородой и, скорее всего, вшивый. Еле передвигая ноги, он упрямо тянул за собой самодельные волокуши, с которых до земли свешивался рукав с сержантским шевроном. Не замечая, застывших в трех футах всадников, он все шел и шептал:
- А чтоб сдохнуть, ты, Шепард, того даже думать не моги. Коль ты помрешь, кого ж я ненавидеть-то буду? Так что ты терпи, дружище, хоть из вредности, но терпи...
11 марта 1900 года. Мафекинг. Площадь перед ратушей. Полдень.
Де Ветт в очередной раз обвел внимательным взглядом готовые к финальному броску войска и перевел взгляд на городские часы ратуши – до срока истечения ультиматума оставалось меньше десяти минут. В том, что атака увенчается успехом и последний оплот британцев падет, он не усомнился ни на мгновенье. Вот только скольких еще жизней будет стоить та победа?..
Часы гулко пробили полдень и тяжеленные створки старинных дверей с жалобным, словно оплакивающим своих защитников скрипом, распахнулись. Вслед за этим из мрачной темноты свода, на залитую солнцем и кровью площадь вышел немолодой уже мужчина в кителе английского полковника. Некоторое время он молча стоял один, глядя в лазурное небо полными слез глазами. И лишь минутой позже, когда из ратуши, держа в руках свернутые знамена, вышли четверо солдат, полковник вынул из ножен саблю и, переломив её, бросил обломки под ноги. Проводив угрюмым взглядом, склоненные перед победителями флаги, офицер смахнул слезу и шагнул навстречу к Де Вету.