Конструкция архитектора Патона соединяла два берега. Я вел штурмовик над единственным в мире цельносварным мостом, к которому, по данным разведки, с юго–востока подходили механизированные подразделения национальной гвардии.
Сняв вооружение с предохранителей, вдавил кнопку пуска неуправляемых ракет. Одновременно с ними вниз ушли две фугасные авиабомбы.
Снова форсаж. Набор высоты.
Грохот взрывов догнал самолет. Мост провалился, воды Днепра вскипели вокруг обломков.
Разворачиваясь по пологой дуге над высотками левого берега, я попытался найти ведомого. Его нигде не было, только густой шлейф дыма висел над рекой.
– Серега? – позвал я. – Серега!
Эфир молчал. Конечно, у Шмакина не было шансов спасти машину: от ракет «воздух – воздух», пущенных с близкой дистанции, никакие маневры не спасут. Но почему он не катапультировался? Отказала техника?
Или все же успел? Я пытался высмотреть купол парашюта на фоне зеленых холмов и клубов серого дыма, но не видел его.
А вот раскрашенная в сине–желтые цвета вертушка летела к огромной железной статуе, повторяя маневры Шмакина над правобережьем Киева. Должно быть, она из боевого охранения колонны противника, движущейся к мосту.
Когда мы легли на встречные курсы, я сразу ушел на «мертвую петлю». Кровь прилила к лицу, застучала в висках. В зените сделал «полубочку», свернул к реке. Поймав в прицел «Ми–24», облетавший статую с другой стороны, выстрелил.
В кабине взвыла сигнализация.
Самолет привычно вздрогнул, когда обе управляемые «Р–60» с шипением ушли вперед.
Горите в аду, уроды! Это вам за моего ведомого!
Поворачивая, я не смотрел вперед, мне хотелось видеть, как на Киев упадет сбитая вертушка. Эти, на «Ми–24», убили Серегу! Он был хорошим пилотом и хорошим товарищем. Не другом – у меня вообще нет друзей, – но когда–то в Казахстане Шмакин спас меня. Вернулся и посадил своего «Грача» на плато за минуту до того, как там появились душманы…
Обе ракеты попали в цель, одна угодила в кабину, взрыв другой разрубил хвостовую балку. Но за мгновение до этого вертолетчики, развернув машину, успели дать залп.
Я летел к статуе. В кабине пронзительно запищала сигнализация, и руки сами легли на ручку катапультирования.
Две ракеты сближались с моим самолетом лоб в лоб. Когда я рванул рукоять, сработали пиропатроны и над головой сорвало фонарь. Ремни врезались в плечи, перегрузкой сдавило грудь, и кресло вместе со мной выбросило вверх из кабины.
Самолет мгновенно ушел вперед, и через миг там громыхнуло. Лицо обдало волной горячего воздуха.
Загоревшийся штурмовик врезался в статую и расколол ей голову. Железная Женщина вздрогнула, но устояла.