Мелодия, над которой Джеб бился со дня смерти Клэри, внезапно улетучилась, и он в отчаянии дернул басовую струну.
— Черт! — Песня никак не клеилась, но и выбрасывать заготовку он не хотел.
По окончании тура у Джеба пропала всякая охота искать хорошую, просторную квартиру, насчет которой он строил воздушные замки вплоть до того ужасного вечера в связи с открытием приюта в Сан-Франциско. Бриз предоставила кров, и это все, что было ему нужно. Не считая необходимости писать песни. Если бы он жил сам по себе, то, вероятно, за все лето даже не вынул бы гитару из чехла.
Он трогал меня.
Джеб не верил в то, что тайну можно сохранить, и сейчас ему хотелось, чтобы этой тайны не было вовсе. Ему хотелось, чтобы вообще не существовал этот дневник, в котором Клэри, его любимая сестра, одним полупрозрачным намеком превратила безобразный факт своей биографии в гнусную выдумку относительно родного брата.
Он взял еще одну ноту и отложил гитару в сторону.
Сюзанна Уиттейкер. Бедная богатая девушка. Дела давно минувших дней.
Черт побери, она ему совсем ни к чему. Надо быть сумасшедшим, чтобы связываться с такой семейкой; конечно, она может сверху вниз смотреть на его происхождение, но по крайней мере он познал, что такое любовь и бедность. Сюзанну с большим основанием можно причислить к обездоленным, чем Джеба, несмотря на самые тяжелые дни в его жизни. Черт возьми, к чему сожалеть о том поцелуе в ее приюте, если этот поцелуй последний? Ей он был нужен.
Джеб иногда досадовал, что так поспешно и так непреклонно отверг предложение Джона Юстаса приехать на лето домой. Конечно, все, что нужно сделать, — это снять трубку, позвонить дедушке и заказать место в самолете.
— Джеб! — прервала его размышления Бриз. Джеб поднял голову. Несмотря на прекрасную акустику, даже в этой, оформленной в юго-западном стиле, комнате со сводчатым потолком голос Бриз звучал приглушенно.
— Это мне звонят? — спросил он, оглядываясь вокруг в поисках телефона.
— В определенном смысле. — Бриз закрыла за собой дверь и, нахмурившись, подошла к нему. Первая мысль Джеба была о Джоне Юстасе.
— Что-то случилось?
— Да. Но не с твоим дедушкой.
Джеб собрался было встать с табуретки, на которой сидел, но Бриз остановила его. Толкнув его назад, она опустилась перед ним на колени. На Бриз было влажное желтое бикини, длинные светлые волосы стянуты простой резинкой. Никаких блесток, подумал Джеб, но не улыбнулся. Его сердце тревожно стучало.
— Неприятные новости?
— Из Нью-Йорка, — ответила Бриз. Если бы она сказала про западное побережье, то он подумал бы, что речь идет о Сюзанне. О ее ребенке.