— Можно нам побыть наедине? — тихо спрашивает Риса.
— Конечно, дорогая.
Медсестра ласково пожимает ей руку и уходит обратно в неотложку, где тело Дилана дожидается, когда его заберут несуществующие родители. Риса смахивает слёзы, пытаясь найти утешение в том, что ею сделано всё возможное.
Раздаётся голос Кианы:
— В точности, как в другие разы...
Словно что-то толкает Рису изнутри. Она вскидывает глаза на Киану. А ведь и правда уж больно похоже!..
— Киана... Каждый раз мы должны ехать в новую больницу. Ты знаешь об этом?
Судя по выражению лица Кианы, она этого правила не знает.
— А разве в чрезвычайных обстоятельствах нам не положено мчаться в ближайшую больницу? — спрашивает она.
В душе Рисы надежда борется со страхом.
— Прошлые разы ты встречала здесь ту же медсестру?
— Кажется, да. По крайней мере, один раз точно. Что, это плохо, да?
— И да, и нет. Погоди, я скоро вернусь.
Риса катит кресло к двери с надписью ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЁН и проталкивается между пружинными створками. За дверью тянется неуютный коридор, освещённый ещё ярче, чем приёмный покой.
Через неотложку проходят сотни людей, но подростков, родителям которых никак не удаётся дозвониться, а «братья-сёстры» исчезают сразу же после объявления о смерти пациента, не так уж много. Эта медсестра, конечно, узнала Киану — в этом Риса совершенно уверена. Из чего следует, что здесь дело очень и очень нечисто.
— Прошу прощения, — слышится откуда-то из глубины коридора, — но вам здесь находиться не положено!
Риса не обращает внимания на окрик и заезжает в обширную палату, на двери которой написано ПОСЛЕОПЕРАЦИОННАЯ. Помещение разделено занавесками на несколько отделений, в каждом из них стоит койка. Риса отодвигает все занавески подряд, одну за другой. Пустая кровать. Старуха. Ещё одна пустая койка, и вот, наконец, Дилан Уорд — весь в бинтах, к руке тянется трубка аппарата жизнеобеспечения. Мальчик без сознания, но монитор показывает стабильные, ровные удары сердца. Мёртв? Как бы не так!
Тут сзади подлетает медсестра и разворачивает кресло Рисы кругом. Давешних слёз на глазах женщины как не бывало.
— Немедленно убирайся, не то я позову охрану.
Риса блокирует тормоз, так что кресло невозможно сдвинуть с места.
— Вы сказали, что он мёртв!
— А ты сказала, что он твой брат.
— Мы забираем его и уходим, — заявляет Риса с властностью в голосе, которая могла бы подчинить себе кого угодно, если бы этой самой власти было на что опереться. К сожалению, сейчас не тот случай.
— Он нетранспортабелен. А если бы и был, я позволила бы забрать его только Инспекции по делам несовершеннолетних.