— Тогда и я не хочу их видеть, — говорит Лев.
Медсестра гладит его по руке и улыбается извиняющейся улыбкой.
— Прости им их непонимание, деточка. Мне так тебя жаль! Сколько ужасов свалилось на твою бедную голову!
Интересно, думает Лев, медсестра в курсе всего? Он приходит к выводу, что это так и есть.
— Я должен был предвидеть, что они в конце концов явятся по мою душу. Хлопатели, то есть.
Медсестра вздыхает.
— Стоит только попасться в сплетённую плохими людьми сеть — и никогда уже не выплетешься. — Тут она спохватывается. — Ой, прости, ляпнула, не подумав. Зашить бы себе рот.
Лев выдавливает улыбку.
— Ничего. Когда тебя чуть не разнесли в клочья, да ещё два раза, перестаёшь обращать внимание на выбор слов.
Она тоже улыбается.
— И что теперь? — спрашивает Лев.
— Насколько мне известно, твой брат является твоим опекуном. А больше у тебя никого нет, кто мог бы о тебе позаботиться? К кому бы ты мог пойти?
Лев отрицательно качает головой. Кроме брата он был небезразличен только одному человеку — пастору Дэну. Мальчик не может даже думать о нём — столько боли причиняют ему мысли о Дэне.
— Я же под домашним арестом. Никуда не могу идти без разрешения Инспекции по делам несовершеннолетних, даже если бы было к кому идти.
Медсестра поднимается со стула.
— Что ж, детка, это уже не по моей части. Почему бы тебе пока не расслабиться и не отдохнуть? Тебя продержат здесь до завтра. Утро вечера мудренее.
— Пожалуйста, скажите хотя бы, в какой палате мой брат?
— Он всё ещё в послеоперационной, но как только его переведут в обычную, я дам тебе знать.
Она выходит, а в палату входит следователь — задавать всё те же навязшие в зубах дурацкие вопросы.
• • •
Медсестра оказалась верна своему слову. Маркуса поместили в палату №408. После наступления темноты, когда допросы закончены и в коридорах воцаряется тишина, Лев решается покинуть палату, не обращая внимания на боль во всём теле. Выйдя за дверь, он сразу же видит копа, которого приставили сторожить его — тот в конце коридора, флиртует с юной медсестрой. Лев незаметно ускользает.
Толкнув дверь палаты №408, он видит не кого иного как свою мать, сидящую в кресле рядом с кроватью и не сводящую с Маркуса глаз. Брат без сознания, к его рукам и ногам тянутся многочисленные трубки, слышно шипение аппарата искусственного дыхания. Их отец тоже здесь; в волосах у него по сравнению с прошлым годом прибавилось седины. Лев чувствует, как подступают к глазам предательские слёзы, но усилием воли душит свои неуместные эмоции, загоняет их подальше и запирает на крепкий замок.