поступать так, а не этак, не прикладывая к тому никаких особых усилий.
Роберта ведёт их по коридору, который, как и в случае с ногами, кажется ему не меньше нескольких миль длиной, хотя на самом деле пройти надо всего лишь десяток ярдов. В углу под потолком висит машина с линзой, направленной точно на него. Такая же машина есть и в его палате — всё время безмолвно наблюдает за ним. «Электрический глаз. Циклопова линза». Он знает название устройства. Вот оно, вертится на кончике языка...
— Сейчас вылетит птичка! — бормочет он. — Добавляет десять фунтов. Внимание, мотор! Вы нажимаете на кнопку, мы делаем всё остальное.
— Слово, которое ты ищешь, начинается с «К», и это вся помощь, которую ты от меня получишь, — говорит Роберта.
— Ка... ка... кадавр. Кабан. Кавалерия. Канада.
Его спутница поджимает губы.
— Старайся. Ты можешь и лучше.
Он вздыхает и сдаётся, прежде чем досада на себя самого затопит его с головой. Сейчас ему простая ходьба даётся с трудом, что уж говорить о том, чтобы шагать и одновременно работать мозгами!
Они проходят сквозь дверь и оказываются в месте, которое и внутри дома, и снаружи.
— Балкон!
— Точно, — подтверждает Роберта. — Видишь, как легко получилось.
За парапетом простирается бесконечное море, сверкающее в тёплых солнечных лучах. На балконе стоят два стула и маленький столик. На столике — печенье и белый напиток в хрустальном графине. Он должен бы знать название этого напитка...
— Это угощение — приз! — объявляет Роберта. — Награда за проделанное путешествие.
Они усаживаются за столик друг напротив друга, охранники стоят наготове — на случай, если понадобится их помощь или если ему, кто знает, ни с того ни с сего вздумается кинуться с балкона вниз, на острые скалы. Там, на этих камнях, стратегически расположились солдаты с тёмным, тяжёлым оружием в руках — для его защиты, как объясняет Роберта. Он представляет себе, что кинься он с балкона — и эти стражи внизу тоже, пожалуй, станут обращаться к его останкам «сэр».
Роберта наливает белую жидкость в хрустальные стаканы — солнечный свет отражается в них, преломляется и бросает радужные блики на каменный парапет балкона.
Он надкусывает печенье. Вкрапления шоколада. Внезапно вкус и запах лакомства пробуждают целый ряд воспоминаний. Он думает о своей матери. Потом о другой своей матери. О школьном ланче. О том, как обжёг нёбо свежеиспечёнными печеньями. «Я люблю, когда они мягкие и горячие. Я люблю, когда они твёрдые и почти подгоревшие. У меня аллергия на шоколад. Обожаю шоколад».
Всё это — правильные утверждения. Но как же они могут быть правильными? Если у него аллергия, то как же он может помнить столько чудесных моментов, связанных с шоколадом?!